— Алло, Варвара, это Татьяна Олеговна, — донеслось до меня неторопливое, но более чем ошеломляющее начало будущего монолога. От неожиданности я выпустила из рук карандаш и повернулась в том направлении, откуда вещала женщина, звонок от которой по вероятности мог сравниться разве что с моим водворением в кресло Белого дома.
Этот голос, твердый, с неизменными металлическими нотками в каждом произнесенном слове, как гость из прошлой жизни, остро резанул обострившийся слух. Даже спустя несколько лет я отчетливо помнила эту интонацию, которую Татьяна неизменно пускала в ход, когда вынуждена была разговаривать со своей горячо любимой невесткой в моем лице.
Железная, абсолютно непробиваемая леди, воплощенное зло и самый настоящий терминатор в юбке, моя бывшая, воистину незабываемая свекровь. Однажды в порыве вдохновенной фантазии я нарисовала ее портрет, и она на меня смертельно обиделась, хотя рисунок был отличный это подтвердили все, кому довелось его лицезреть. Только одной Татьяне виделись «намеренно искаженные черты лица, тяжело выпирающий подбородок» и, мое самое любимое, «многоговорящий оскал».
Поразительно небрежный пассаж про такой оригинальный оскал я помню очень ясно, как будто кто-то педантично напоминает мне о нем каждое утро, в строгий унисон со звонком будильника.
— Семен попал в аварию, — продолжила между тем Татьяна, явно испытав немыслимое облегчение от того, что приходится говорить именно с автоответчиком, а не лично со мной.
Я в растерянности смяла заляпанный краской подол футболки и опустила глаза вниз. Слова Татьяны, словно с огромной неохотой, перекатывались от одного полушария к другому, но общий смысл не спешил дойти до меня в полной мере.
— Он сейчас в больнице, в тяжелом состоянии. Машина всмятку, просто чудо, что там ничего не успело загореться до того, как к месту аварии подоспела помощь. она помолчала, подбирая слова. — Я не знаю, зачем ему это нужно, но он попросил меня позвонить тебе. Возможно, он надеялся, что ты
— Алло, — сбросив с себя кокон неведения, я в считанные секунды оказалась у телефона, порывисто схватила трубку, с силой зажав ее между ухом и ладонью. Татьяна Олеговна?
Семен Егорович, мой бывший свекор, всегда относился ко мне намного лучше, чем я того заслуживала. Он, в отличие от жены, никогда не судил предвзято, на все смотрел сквозь призму неизменного оптимизма, заряжал отличным настроением всех вокруг, не заботясь, кто перед ним друг или враг. Наверное, поэтому они всегда жили с Татьяной душа в душу, в чем-то ограничивая, а в чем-то, наоборот, дополняя друг друга. В свое время Семен безоговорочно принял известие о том, что я теперь законная жена его сына, сразу же, не колеблясь, приписал меня в члены своей семьи, а однажды даже назвал дочкой, признавшись, что любит меня, как родную. Я тоже к нему прониклась; кажется, еще никто и никогда не относился ко мне так, как этот необыкновенный человек. Создавалось впечатление, что наш стихийный разрыв с Владом он переживал даже сильнее меня, звонил, надеялся, что мы образумимся и не станем крушить сгоряча. Его надежды не оправдались.
