Не знаю, правда, не знаю. Этот портрет, не слишком аккуратный, сделанный как будто второпях, где-то нечеткий, до сих пор хранится у меня в ящике прикроватного столика, по неизвестным причинам руки не поднимаются его выбросить. Иногда я достаю его и подолгу рассматриваю в свете настольной лампы. Днем такого желания не возникает, но ближе к ночи, стоит сумеркам поглотить сонный город, в голову начинают лезть странные навязчивые мысли. Я смотрю в очерченные карандашом глубокие глаза, в жизни, не на рисунке, очень светлые, и невольно пытаюсь представить, что он сейчас видит. Какую-нибудь длинноволосую красотку в неглиже? Или подвешенный наверх экран в любимом спортивном баре? А может, он давным-давно уехал из родных мест за лучшей жизнью, как когда-то я сама; может, он изменился, повзрослел, обрел другие привычки
Убираю рисунок обратно в ящик всегда с одной и той же мыслью завтра же, прямо с утра, отправлю его в урну. И каждый раз не могу сдержать своего обещания.
Зато прекрасно справляюсь с другим никогда, ни при каких обстоятельствах больше не возвращаться к прошлому.
ВАРВАРА
Мольберт, мой давний друг, стоял у самого окна просторного светлого помещения. Можно сказать, мы переехали вместе он появился у меня на следующий день после того, как я обосновалась в этой квартире, твердо решив начать новую, по возможности счастливую жизнь. На холсте постепенно вырисовывалось симпатичное женское лицо, а я, высунув от усердия язык, в полной мере способствовала этому процессу.
На мне была только длинная, заляпанная разноцветными пятнами футболка, свободная, не стесняющая движений, очень удобная. В своей квартире я вообще надевала минимум одежды, предпочитая чувствовать себя комфортно, раз уж все равно некому обращать внимания на мой непрезентабельный внешний вид. Старая футболка давным-давно растянулась до неприличных размеров и теперь свободно свисала с плеч, но я уже так к ней прикипела, что выбросить, сменить на что-то более новое и красивое, рука не поднималась.
Зазвонил телефон. Увлеченная тем, чтобы правильно подобрать пропорции будущему портрету, я какое-то время старательно игнорировала надоедливые звуки, доносящиеся из спальни. Никаких важных звонков в это утро я не ждала, бабуля в случае чего позвонила бы мне на мобильный, как, впрочем, и Дмитрий, и кто-либо другой, имеющий отношение к худучилищу, в котором я работала. Однако мобильный молчал, а вот неведомый абонент не унимался. Включился автоответчик, и я, навострив уши, обратилась в слух, благо открытая дверь в спальню не слишком заглушала звуки.
