– Может, и врет, – неожиданно сказал Бабенко, который, как правило, никогда не участвовал в обсуждении чисто военных вопросов. – Только это не важно. На Смоленске наша земля не заканчивается. Не важно, где сейчас немец, все равно его погонят. С нами или без нас. Важно другое. Если вы, Алексей Иванович, правы и у немцев есть причина собирать подразделения, вооруженные нашими современными танками, то эта идея родилась не здесь, под Берсеневом. Это тактика их командования. И значит, такие места есть и на других фронтах, где немцы готовят такие же подразделения. Мне кажется, решение очевидно. Надо найти хоть одно такое место, разведать и передать сведения нашему командованию. Разве я не прав, Алексей Иванович?
– Правы, Бабенко, – кивнул Соколов. – Конечно, вы правы. Только понимаете ли, какую роль нам придется играть. Нам придется убедить фашистов, что мы предатели. А они не дураки, они могут и не поверить. И это еще половина беды.
– А как такую тяжесть на душе-то носить? – тихо подсказал Логунов. – А как в глаза глядеть другим пленным? Они в плену, но хоть честно и мужественно стоят на своем. А мы кто для них будем?
– Есть вещи, – сказал Бабенко задумчиво, – которые на чаши весов и класть-то нельзя. Не сравнить их.
– Послушать вас, ученых людей, – хмыкнул Коля Бочкин, – так ум за разум зайти может. Так завернете, что простому человеку вовек не понять.
Танкисты посмотрели на парня и промолчали. Каждый думал о своем, но в конечном итоге все думали об одном и том же. Сыграть предателей на глазах у других красноармейцев и командиров, которые того и гляди на смерть пойдут… А смогу ли я лично такое изобразить? А цена? Прав Бабенко, есть вещи, которые и сравнивать нельзя. Сотни и тысячи спасенных жизней, может, десятки тысяч, может, итоги крупных военных операций, и… переживания каких-то четверых танкистов, которых военная судьба забросила в лагерь военнопленных где-то в селе Берсенево Могилевской области.
Когда стемнело, в щели между досками в стенах сарая неожиданно ударил свет автомобильных фар. Послышался гул моторов как минимум двух машин. Танкисты поднялись на соломе и стали прислушиваться. На улицы раздавались резкие команды на немецком языке, но из-за гула моторов было не разобрать, что говорят. Потом топот ног. Несколько человек бежали к сараю. Соколов невольно стиснул зубы от страшной мысли, что вдруг ударила в голову. Сейчас откроют дверь, фонарями осветят и несколькими очередями всех перебьют. Теплилась надежда – а зачем немцам это сейчас?
