Нач. ф-ги просит разрешения на переброску с 17-й на 6-й, дает список. Сотрудник стола дознания Торяев санкционирует, Епифанов утверждает. Ну и пошли бандиты на бесконвойную. Мы, 3-я часть, перевоспитала, а вот результат. Десять капнуло. Мне от этого не легче. А ведь я предупреждал накануне ком. д-на о контингенте. Что предпринял по этому? Ничего.
Полдня на станции ждешь экспресс, что возит дрова и лес. На 11-ю. Иду, по пути снимая местность. У ф-ги встречается нач. отделения. Потом нач. отряда. Полдня ходим по баракам. Много болтологии. Много шуму и трескотни. Много блестящих идей и надежд. А з/к текут. Камушкин с уговором старается меня убедить. Доказывает, что я неправ, думая, что на меня все ополчились и восстали. Что я не должен смотреть на всех волком. И, уезжая, жмет крепко руку, выражая свое внимание, и добавляет: «Значит, по-хорошему».
Не высыпаешься. Сегодня нет ни одного побега. Даже не верится. Это хорошо, но покоя нет моей душе. Срывается рисование. С 11-й пешком да в проливной дождь.
Ноет сердце, болит. Все говорят о конце строительства. В/н состав потихоньку увольняется. Как им не завидовать. Камушкин удивляется, откуда я знаю, что пусть лучше уйдут 20 ч. без конвоя, чем записать простой за счет ВОХР.
Ну и разговорчики у Торпана. Вспоминаем побеги и убийства.
Пошли мы в розыск по тайге, то тут, то там труп, кто убил? Когда убили, ничего неизвестно, что за люди? Разозлишься, ну и шлепнешь. Пусть валяется. Найдут — найдут, не найдут — душа из него вон. Вот примерчик:
— Пошел Бутаев в тайгу, приходит, ведет одного. Одного поймал, другого застрелил. А застреленный в грудь на вылет сам пришел за 35 км. Мы за ним не поехали, конечно, двенадцать дней гнил.
Стрелки отпускают сами з/к, иногда говоря [неразборчиво] официально, что на общих работах я проживу лучше, заработаю больше. А начальство это никак не поймет или не может понять. У нас еще благодать в отряде, а в 12–13-й текут по 50–60 человек в день. Прочитаешь эти строки и скажешь: неужели в них вся прошедшая жизнь дня. Пожалуй, что да. Хорош закат, но он не для нас. Лишь только расстраивает. И красота его не на хорошие, а на плохие думы и размышления наводит. Хорошо, что боевой нач. одного со мной уровня и ему легче и мне. Иначе душа из нас вон.
Чем отметить день? Разве этим великим событием — из камеры хранения переехал к начбою в комнату и странно, странно до боли в голове то, что я в комнате, в настоящей, где не течет, где есть уют. Никак не верится, что так можно жить.
