Завтра сдаем перегон Журавли — Улетуй. Обнадеживаешь себя разговорами, предположениями, и это в утешение. Получил из пошивки шинель. Обрастаю военным имуществом. А интереса к жизни никакого, в данных условиях, конечно. Научился я уже многому, т. е. отношусь так себе к приказам и побегам и к подготовке стрелков и мл. командиров. Занимаешься потому, чтобы самому не отстать, вспомнить кое-что. Наверно, я чуден и в обращении, и в обхождении. Начинает появляться отпечаток на лице. Отпечаток тупости, односторонности и какого-то глупого выражения.
Вспомнил про белый воротничок. Декорация в наших условиях, конечно. Месяц в бане не был, а воротничок ослепителен. Руки не отмываются, за что ни возьми — грязь, пыль и копоть.
Какое-то паршивое чувство. Ждешь чего-то плохого и нехорошего. Что может быть хуже БАМа. Если разденут — это, пожалуй, лучше, скорей уедешь. Значит паршивое настроение, если человек идет на это. Стрелки разговор ведут, когда кто домой поедет. Они сейчас, пожалуй, счастливее нас.
Прошло всего три месяца, как я из Москвы, а кажется как будто целый год. Писарь взвода Лещук едет домой и не хочет. Удивительно. Я бы в худших условиях согласился жить, но не в БАМе. Человек говорит, ехать некуда. Странно. На участке моего взвода и из моего подразделения организуют совхоз. Может быть, будет полегче. Но больше возможностей остаться здесь, чего я не хочу. Представилась Каретно-Садовая, шум трамвая, улицы, пешеходы, оттепель и дворники скребками чистят тротуар. Представляется до боли в висках. В жизни осталось пробыть меньшую половину. Но эта половина скомкана БАМом. И никому до моей жизни нет дела. Чем обрести право распоряжаться своим временем и жизнью?
Еду на 13-ю по всем подкомандировкам. Красная Горка, Антоновка, Ключи, Низменное. Может, попадет дичь. Ничего. Ходит местный охотник по следам волка. Козий полушубок, такие же торбаза и шапка, пятизарядный бердан. Сивуха рассказывает, как делали тревогу:
— Приезжаю на Ключи ночью. Стрелки спят, дежурный ходит по ф-ге. Выставил стеклышко, отщипнул крючок, взял все винтовки и боепатроны. Спят. Сажусь за углом, жух! Спят. Еще, жух! Слышу: «В ружье!» — «Ребя, нет винтовок! Обезоружили». Жух, жух!!! «Пуля!» — «Где?» — «Во!» — «Лезь под койку!» Жух, жух! Прибежал дежурный. «В ружье!» — «Чего в ружье? Лезь под койку, нет винтовок». Вышел. Стоит Суфмис на коленях, руки как у Иисуса на груди и ни слова, очумел. Урок на всю жизнь.
