Потом, до 1975 года, продолжалась первая фаза «Аквариума», во время которой Гребенщиков успел выкрасть из другой группы старого друга — пианиста Андрея Романова («Дюша»). Вместе они сумели записать два «лонгплэя» (пленки по 30–40 минут) и одну «сорокопятку».
Первый «лонгплэй» — «Искушение святого Аквариума» — представлял из себя извращения двух идиотов (БГ и Джоржа), занимавшихся сюрреалистической «аммагаммой»: некие непонятные желудочные звуки, стуки пленки задом наперед, петли, стихи, отдельные куплеты песен и фразы. Очень смешно, но очень плохо записано. Для пластинки характерно название последней вещи — «Пение птиц и птичек на могиле сдохшего ума».
Затем вышла «сорокопятка» с песнями «Верблюд-архитектор», «Менуэт земледельцу», «Мария-Луиза No. 7» и «Я знаю места».
Это был более традиционный «рок абсурда», т. е. абсолютно идиотические тексты, но более-менее нормальные гармонии. Второй «лонгплэй»: на нем Дюша учится играть на флейте, и мы, не имея возможности записывать «электрические» песни, снова записываем 40 минут «акустических», худшие из которых приближаются к нормальной советской эстраде, лучшие — к характерному абсурду.
Все это время «Аквариум» почти не выступает, ездит «стопом» по Прибалтике, пьет портвейн и поет песни (свои и «Битлз»), или же репетирует на факультете прикладной математики Ленинградского университета, где в то время учится Борис Гребенщиков. Аппаратура стоит в подсобке, и ее вполне достаточно, чтобы изредка играть на свадьбах. Одновременно, а именно летом 1974 года, на базе группы людей и девочек, шатающихся вместе с «Аквариумом», от нечего делать зарождается самодеятельный театр, сначала играющий чисто импровизационно (все пьесы — джорджевский абсурд) в Инженерном замке и на ступенях, нисходящих к Летнему саду.
Осенью приходит знакомый полупрофессиональный режиссер Эрик Горошевский (воспитанник Г. Товстоногова), ставит все дело на профессиональные рельсы — с декорациями, репетициями, интригами, любовными приключениями и… тем самым лишает «театр» всей жизни и энергии. После месяца репетиций, там же, на факультете ПМ, ставится пьеса, следует ее премьера, и театр, вместе с аппаратурой «Аквариума», торжественно вышибается из здания университета. Но массовое помешательство сценой не проходит, и даже БГ, не говоря уже о Джордже и Дюше, идиотически верит, что театр достигнет супер-синтеза рок-музыки и театра абсурда. Не верит этому только бас-гитарист, которому не на чем играть, у которого нет денег и который, по своему обыкновению, бегает за бабами.
