Но я продолжал плестись за бабушкой. Фактически – на эшафот. До сих пор не понимаю, что это было: комплекс жертвы, гипноз, колдовство, стокгольмский синдром. По пути в сберкассу на другой стороне улицы мне встретились друзья. Они шли куда-то шумной ватагой. Но моя рука налилась свинцом, а в горле словно булькала вода: я не смог ни махнуть им, ни крикнуть.
В сберкассе мы сели в очередь. Там меня и должна была скосить преждевременная кончина. Я уже видел на своем покосившемся памятнике эту эпитафию: «Он так и не довел бабушку до дома…» Но тут мне впервые с утра повезло: очередь после нас заняла добрая волшебница. Женщина в белой шляпке. И с волшебной палочкой, которой она коснулась меня и расколдовала. Ладно, без палочки. Но шляпка была, я настаиваю! Эта женщина оказалась соседкой бабушки.
«Я ее соседка, – сказала женщина в шляпке, – идите, я ее отведу».
Она сказала это сразу, увидев нас, ничего не спросив, кто я, откуда и зачем здесь. Видимо, волшебница знала что-то такое, чего тогда не знал я. И не знаю, кстати, до сих пор. Могу лишь догадываться.
Когда я вернулся домой, во дворе на лавочке рядком сидели мои мама, папа, бабушка, младший брат и наш кот Тихон. Все были в домашних тапочках. Кроме нашего кота Тихона.
Я ушел утром за хлебом в таких же тапочках. И меня не было пять часов. Это немного грустная часть истории, у меня до сих пор бегут по спине мурашки, когда я вспоминаю нашу встречу во дворе.
Папа уже побывал в милиции. Мама обзвонила больницы и морги. Бабушка съела весь годовой запас валидола. Младший брат до крови расковырял одну ноздрю и уже принимался за вторую. И только коту Тихону было по барабану. Он грелся на солнышке, умильно закатывая глаза.
После того, как мы поднялись в квартиру и я все рассказал, воцарилось гробовое молчание. Только Тихон подошел и тихонько лизнул меня. Это был недобрый знак – коты способны предвидеть будущее.
И тут отец кашлянул. Я понял, что первым будет говорить он. Конечно, мне бы хотелось, чтобы первым заговорил Тихон. Но мне кажется, даже это чудо мне в тот момент не помогло бы.
«Ну что, – начал отец, и я втянул голову в плечи до самой задницы, – перевел бабушку через дорогу…»
Повисла пауза, означающая, что папа набирает воздуха в легкие, чтобы изрыгнуть что-то ужасное, пауза, заставившая всех домашних также втянуть голову в плечи, включая кота, у которого их нет:
«…ПИОНЕР!!!»
Так, скажу я вам, меня в жизни еще никто не оскорблял!
