После переезда в Коимбру все, что осталось позади, люди и события словно растворились в тумане. Осталось только воспоминание о матери. Он хотел удержать в памяти ее черты, жесты, сохранить чувства, которые к ней испытывал; он хотел видеть ее так же отчетливо, как прежде, — пусть эта четкость создает иллюзию, что она жива. Мертвые должны возвращаться. Возвращаться хоть на миг, чтобы время не могло окончательно обречь их на забвение. «Мертвые должны возвращаться!» — порою в отчаянии кричал он про себя, ощущая ужас при одной только мысли о том, что образ матери постепенно бледнеет в его памяти.
Абилио согласился на предложение Сеабры поселиться с ним в пансионате в одной комнате. Это не только благоприятно сказывалось на его кармане, но и влекло за собой постоянное покровительство Сеабры; хотя Абилио и не жаждал этого, все же на первых порах он не мог без него обойтись. Нервы его уже были взвинчены смутным предчувствием; студенческое общество, студенческие традиции, отличающиеся подчас утонченной жестокостью, — вся эта своеобразная коимбрская среда встречала новичков угрозами, притеснениями и обидами. Комната их была просторной. Сеабра там только спал, хотя Абилио почему-то думал раньше, что он ночи напролет просиживает над книгами. Правда, Сеабра восторженно говорил ему о своих друзьях и о своем намерении приобщить его к кружку образованных юношей, однако трудно было соотнести эти слова с его беспорядочной, богемной жизнью студента с туго набитым кошельком, который часами вертелся у зеркала, только чтобы придать своему спортивного покроя пиджаку нарочито небрежный вид. Сеабра столько раз похвалялся книгами из еврей библиотеки, что Абилио стал по вечерам рыться в них. Стоило Сеабре это заметить, как он всякий раз восклицал:
— Отыщи-ка мне Антеро[7]! Где-то здесь была полная биография этого деятеля. Никто его еще не понял, и поэтому каждый считает его стихи подлинным источником вдохновения. Ах, Антеро!.. Возможно, когда-нибудь…
И приятель Абилио так часто повторял это неопределенное обещание, облекая его намеками, что все были уверены: со дня на день Сеабра покажет им революционный очерк о великом поэте. Но Абилио в конце концов убедился, что фразы Сеабры, как две капли воды напоминают разговоры в кафе, словно записаны там под копирку. И еще он установил, правда уже без особого удивления, что Сеабра не прочел и половины скудного запаса книг, что стояли на полке.
Имя Жулио часто упоминалось в их беседах, и, поскольку Жулио за обедом всегда молчал, Абилио придумал его характер в своем воображении, главным образом со слов Сеабры, делавшего из Жулио чуть ли не культ.
