Пастушок с курткой на плече бегал вокруг стада с длинным кнутом на коротком кнутовище. Покрикивал, камнями кидался. И когда он останавливался поглядеть на долину, розовый солнечный свет ложился на его лицо. Вот он махнул кнутом — щелк! Звук пролетел над долиной, отдался где-то на другой стороне. Это было очень весело.
Растения вытянулись во всю длину, налились темно-зеленым соком; весна переходила в лето. Ергуш уже не смотрел с черешни, как гонят стадо над Вырубками, он сам вызвался отводить Рогачку в деревню. Каждый день, на рассвете. Пусть мама отдохнет.
Коза выбежала со двора, выдоенная, легкая. Ергуш подгонял ее шляпой. Шляпа — остроконечная, ленты на ней давно нет, можно было свернуть шляпу трубочкой и шлепать ею козу. И мчаться за ней, как на крыльях…
Деревья не шелохнутся. В густых листьях, в сочной траве от крепкого сна просыпался покой — лениво, неохотно.
Покой на всем, повсюду — умиротворение. Уже не поют луга каждый день новыми красками. Цветы не меняются. Их так много, что слились они в тихую, радостную гладь…
Еле слышно шумит речка. Щебет птиц запутался в густой листве, стрекотание кузнечиков задушили травы. Родной хутор, Разбойничий Хоровод, отдыхает. Ждет горячего солнца, хочет мирно погреться на припеке. А Ергуш — беспокойный, как ветер, он не может тут оставаться.
Добежали до деревни, свернули направо. Несколько овец и коз ожидало перед суконной фабрикой. Увидев их, Рогачка заблеяла, тряхнула хвостиком. Замедлила шаг и присоединилась к козам.
В мелкую воду, широко разлившуюся в конце канала, забрели коровы — рыжие, белые и рябые. Некоторые из них мычали, подзывая телят, обмахивались хвостами.
Возле коров на берегу стоит пастух в чистых белых ногави́цах[5], в коричневой кабанице. Лицо у него здоровое, румяное, под носом черные усы; он щелкает длинным кнутом, окликает коров.
— Собоня! Цукрина![6] Куда? А ну обратно!
Ергуш кинул взгляд на фабрику. Под большими окнами, составленными из маленьких стеклянных квадратиков в железном переплете, стояли мальчишки, разговаривали. Среди них был и пастушок с кабаницей на плече. В левой руке он держал большой бычий рог, а в правой — длинный кнут на коротком кнутовище. Он, видно, рассказывал мальчикам что-то секретное, поглядывая на Ергуша. Потом повернулся к нему, движением плеча откинул кабаницу на спину и крикнул:
— Эй, мальчик, иди сюда! Скажи: чей ты?
Ергуш подошел неторопливым шагом и ответил:
— Меня зовут Ергуш Лапин. Живем мы вон там, на Разбойничьем Хороводе, — он показал рукой.
