— Я думала, ты поселилась с… как же ее звали? Рыженькая такая девочка? В колледже вы жили в одной комнате?
— Пейдж. — Я, как обычно, представила не только ее, но и Аарона. — Да, сначала с Пейдж, но только первое время.
— Ясно, — протянула мама.
— Я не прошу у тебя разрешения, мам.
Его-то я как раз и просила. Она это понимала. Я тоже.
— Приезжай домой, Лия. Приезжай, давай все обсудим.
Ее руководящие указания вели нас с сестрой к высоким достижениям, начиная со средней школы. Мама берегла нас от своих собственных ошибок и промахов. Растила независимых успешных дочерей. А я ставила этот статус под угрозу.
— Не понимаю. — Мама зашла с другой стороны. — Ты ни с того ни с сего взяла да и уволилась?
— Да.
— Почему?!
Я закрыла глаза и представила, будто мы — совсем не мы, будто я могу смело ответить: «Потому что у меня проблемы, ужасные проблемы». Затем расправила плечи и выдала заготовленную речь:
— Потому что я хочу заниматься чем-нибудь важным. Не просто добывать и пересказывать факты. В газете я лишь тешу свое самолюбие, больше ничего не делаю. В стране не хватает учителей, мам. Я могу быть полезной, по-настоящему.
— Да, но почему в Западной Пенсильвании?
Мамин тон был весьма красноречив. Из рассказов Эмми я представляла Западную Пенсильванию новой разновидностью знакомого мне мира, где есть место для новой — другой — меня. Заманчивая перспектива. Однако мир моей мамы имел форму подковы. Он описывал дугу от Нью-Йорка до Бостона, охватывая весь Массачусетс (но огибая Коннектикут). Мама осела в эпицентре — западном Массачусетсе — и удачно разместила на каждом конце подковы по дочери. Создала правильный, совершенный мир. Переезд в любое место за пределами дуги приравнивался к неудаче той или иной степени.
Всего лишь одно поколение отделяло мою семью от жизни, которая выглядела так: арендованная квартира с жутким водопроводом, необходимость снимать комнату с кем-нибудь на пару, город с незапоминающимся названием, бесперспективная работа. Когда отец ушел, я по малолетству еще не понимала масштабов бедствия. Но знала — первое время мы целиком зависели от милости окружающих. Тяжелые годы неопределенности, о которых мама никогда не рассказывала и о которых сейчас предпочитала забыть. Словно их и не существовало.
Наверное, для нее мое решение означало шаг назад.
— Хорошие учителя нужны везде, — ответила я.
Мама помолчала, затем вроде бы уступила — медленно и неохотно произнесла: «Да».
Я положила трубку — получилось! — но облегчение тут же сменилось болью. Мама вовсе не уступила.
