На Денежном Холме было больше бойцовых ям, чем где бы то ни было к западу от Фантры. Здесь на кон ставились целые состояния, а в ямах безрассудные смельчаки сражались с кошмарными монстрами, кошмарные монстры – со злыми псами, злые псы – с драчливыми петухами, но самой излюбленной (и непредсказуемой) забавой были схватки безрассудных смельчаков и злых псов с кошмарными монстрами и драчливыми петухами.
– Как же я соскучился! – Матрик, выскочив из кареты, разминал затекшие руки.
– Возвращение блудного сына, – пошутил Муг (венчик седых встрепанных волос и перепачканные ползунки делали его неотличимым от колоритных обитателей портовой окраины Пятипрестолья).
Даже ночью улицы были полны народу. Клэй вышел из кареты, вспоминая, как впервые попал на Денежный Холм. В ту пору они с Гэбриелем предпочитали жилье подешевле, пока Келлорек подыскивал им работу. Впрочем, тогда было утро и в порту бурлила жизнь – работяги трудились, а сраные мудаки буянили не хуже орков. Гэбриель, желая подчеркнуть привлекательность возможного места жительства, заверил Клэя, что ночью здесь еще веселее, потому что все вокруг буянят не хуже орков.
Сейчас на одном углу жрец в обтрепанной зеленой рясе приглашал прохожих исповедаться в храме Весенней девы, а напротив него безукоризненно одетый господин оповещал всех желающих, что в двух кварталах отсюда, в переулке, открылся замечательный бордель, где за серебряную крону можно отыметь Глифу.
– Жди здесь, – велел Гэбриель кучеру. – Мы скоро.
Кучер сощурился и недовольно скривил рот под пышными усами:
– Без заклада не пущу.
Гэбриель обреченно вздохнул, но Матрик предложил в заклад один из своих кинжалов, усыпанных самоцветами, – Рокси или Грейси, Клэй не разобрал, потому что так и не научился их различать.
– Если не вернешь, – пригрозил Матрик, – я тебя где угодно отыщу, даже на обтрепанном краю карты, и вырву язык через жопу, ясно тебе?
«Хорошо, что от королевской жизни у него заплыло жиром только брюхо», – усмехнулся про себя Клэй.
На одном из торговых кораблей, пришвартованных у причала, вспыхнула драка. Вопли и звон оружия напугали птиц в упряжке. От страха и волнения экры непроизвольно меняли цвет; белые перья на одной уже начали розоветь.
Кучер окинул оценивающим взглядом Матриков кинжал.
– Кристально ясно. Тогда отсюда до Жемчужной Горки возьму с вас вдвойне, – согласился он, но тут к его горлу потянулась Матрикова рука, и кучер поспешно добавил: – Ну или вернусь к городским воротам и заберу настоящих «Орущих орлов».
