— И на смертном одре ты сможешь сказать: «Я ничего в своей жизни не добился, ничего не имел, зато все вокруг считали меня очень милым».
Гениально!
Тут я в самом деле почувствовал себя плохо. Я отвел глаза от этого неуютного человека и уставился на магазины, машины и людей, проплывавших в окнах автомобиля.
— У меня большая новость, — снова заговорил он.
— В самом деле?
Я даже не посмотрел на него.
— И эта новость состоит в том, что ты больше не будешь есть черствые багеты. Это все в прошлом.
Он внимательно огляделся:
— Влади, останови!
Шофер остановил «мерседес» и включил аварийную сигнализацию. Машины, гудя, стали объезжать нас.
— Чего тебе сейчас хочется? — не унимался Дюбре, показывая на булочную.
— На данный момент ничего. Абсолютно ничего.
— Прекрасно. Тогда ты зайдешь в булочную, спросишь хлеба, пирожное, не важно что, а когда тебе принесут, найдешь предлог отказаться и потребовать другое. И найдешь повод отказаться и от второго, и от третьего, и от четвертого. А потом заявишь, что ничего не хочешь, и уйдешь, ничего не купив.
У меня засосало под ложечкой и лицо залил румянец. Секунд пятнадцать я ничего не мог выговорить.
— Не могу.
— Не можешь, но через несколько минут попробуешь.
— Это выше моих сил.
— Влади!
Шофер вышел, открыл мою дверцу и ждал. Я испепелил Дюбре взглядом и скрепя сердце вылез из машины. Быстрый взгляд в сторону булочной. До закрытия еще час, народу полно. Сердце мое бешено колотилось.
Я встал в очередь, как на эшафот. Впервые с моего приезда во Францию запах свежего хлеба вызвал у меня отвращение. Внутри все сновали и толкались, как на заводе. Продавщица передавала заказы на кассу, кассирша громко их выкрикивала и принимала деньги, а ее товарка тем временем занималась следующим клиентом. Как в хорошо срепетированном балете. Когда подошла моя очередь, за мной уже выстроились человек десять. Я сглотнул слюну.
— Месье? — обратилась ко мне продавщица своим пронзительным голосом.
— Багет, пожалуйста.
Голос мой звучал глухо, в горле пересохло.
— И один багет для месье!
— Евро десять, — сказала кассирша.
Она слегка пришепетывала и брызгала слюной, когда говорила, но никто не пытался оградить от брызг свой хлеб.
— Мадам?
Продавщица уже обращалась к следующему клиенту.
— Хлебец с шоколадом.
— И хлебец с шоколадом для мадам!
— Прошу прощения, а нельзя ли мне не такой черствый? — выдавил я из себя.
— Евро двадцать для мадам!
— Пожалуйста, — сказала продавщица, протянув мне другой багет. — Мадемуазель, что для вас?
