В небе от края и до края громоздились черно-синие угрюмые тучи. Воздух загустел, напряженно шелестели деревья. Потом взорвались и яростно стеганули по земле молнии, да такие, каких Каштан сроду не видел. Ему казалось, что земля расколется от могучих огненных ударов, а у людей лопнут перепонки от обвального грохотанья грома. Дух захватывало от этого свирепого разгула стихий.
Юрий стоял на крыльце под навесом и, ощущая радостное возбуждение, вдыхал запах грозы. Еще несколько ослепляющих вспышек распороли небо, и вновь прокатилось по нему чудовищное громыханье.
А вслед за этим хлестанул ливень.
Струи воды с ровным гулом неслись к земле, шлепались, подскакивали, растекались.
Из-за плотной дождевой завесы неожиданно вынырнул грузовик Володи Малкова. Ныряя в лужи, он подкатил вплотную к крыльцу.
Открылась дверца кабины, и оттуда, согнувшись, вышел человек в просторном брезентовом плаще до пят. Лицо его было закрыто наброшенным на голову капюшоном.
Володя тоже вылез и спрыгнул прямо на крыльцо. К удивлению Каштана, на ногах шофера не было обуви. Однако разутый Малков, сделав галантный жест, сказал своему пассажиру:
— Вот сюда, пожалуйста! На крылечко.
Каштан посторонился, пропустив приезжих в сени, а затем вслед за ними и сам зашел туда.
Спутник Володи стряхнул с ног один сапог, а затем и другой. Обескураженный Каштан увидел на этих освобожденных от большущих сапог ногах — изящные дамские босоножки.
Володя истинно джентльменским жестом помог гостье освободиться от громоздкого, толстого, как фанера, плаща.
Каштан взглянул — и сердце его подпрыгнуло.
Перед ним стояла Полина.
Смущенная, словно провинившаяся девочка.
На ней был летний сарафан. Дождем вымочило волосы, шею и лицо.
В больших серых глазах Полины Юрий уловил тревогу и ожидание.
— Понимаешь, — тихо проговорила она, — в Светлане было ясное небо, вот я и оделась так легкомысленно. А в Чаге — гроза. Спасибо Володе, он выручил — дал свой плащ и сапоги.
Каштан смотрел на Полину с улыбкой и молчал, потому что говорить был не в силах. А она продолжала:
— Когда ехали, мне все время казалось, будто молнии метят прямо в нас. А Володя только посмеивался.
— Это я с перепугу смеялся, — заметил шофер, — А сам от страху дрожал. Но приходилось перед вами, Полина Александровна, форс держать.
