Начало смеркаться, и парни ушли в поселок. Каштан вновь стал смотреть на Анину. А вулкан с каждой минутой становился беспокойней. Теперь его вершина казалась раскаленной докрасна, а гул напоминал артиллерийскую канонаду. Вверх стали взлетать огненные бомбы. Они падали на склоны и скакали вниз словно мячи.
— Что-то разворчался наш Дядя! — неожиданно произнес за спиной женский голос.
Каштан обернулся. Около него стояла сероглазая девушка в штормовке, повстречавшаяся давеча на дороге. Из-под капюшона выбились русые волосы. На смуглом чистом лице — румянец.
Юрия поразили необыкновенно живые глаза. В них трепетно переливался отсвет какой-то душевной напряженности. Однако голос женщины был спокоен. Она сказала:
— Вообще-то мы здесь привыкли к его выкрутасам и спим спокойно, когда Дядя бушует.
Каштан проронил:
— Вашему поселку он не угрожает?
— Дядя нас не тронет, если даже взорвется… Но, знаете, у меня сегодня странное ощущение тревоги. Предчувствие беды, что ли. Сама не понимаю, отчего это…
Она помолчала. Затем вздохнула и мягко сказала:
— Вы чем-то больны. Я вижу. Вам нельзя оставаться здесь. Ночи у нас студеные. Вас тут ледяным панцирем покроет.
— У меня теплый спальный мешок.
— Этого недостаточно. Идемте, переночуете хотя бы в амбулатории.
— Меня тошнит от одного вида и запаха медпункта.
— Серьезно же вам говорю — застудите почки. Схватите плеврит.
— Не все ли равно? — вяло отозвался он.
Она стояла, чуть склонив голову, и рассматривала его. Спросила:
— Вы кто?
Он полез в карман за паспортом. Она сердито сказала:
— Перестаньте! Я врач, а не милиционер. Зовут меня Полина Александровна.
— Меня звали Юрием Петровичем. Был архитектором.
— Хоть вы и числите себя в прошедшем времени, Юрий Петрович, но я не могу позволить вам окоченеть здесь!
— Позволить или не позволить что-то в отношении меня может только один человек — я сам, — тихо, но довольно зло произнес Каштан.
Он почувствовал, что она обиделась. Ее губы дрогнули и напряглись, а в глазах мелькнул холодок.
В это время из-за поворота на береговой кромке показался крепкий мужчина в морской фуражке и куртке. Он держал за руку девочку лет пяти. Увидев докторшу, моряк посадил девочку на плечо и стал ей громко и весело говорить:
— А ну-ка, дочурка, глянь-ка в бинокль с маяка, не видать ли где-нибудь мамули!
Девочка согнула пальцы в колечки, приставила их к глазам и воскликнула:
— Вижу на горизонте красивую женщину!
— Но ведь наша мамуля — самая, самая красивая из всех красивых! Она ли это?
