Так-так, народ сходится. Вы будете за нами, а вы — за ней. Смотри, сколько сегодня! И вас на старости лет потянуло? Первый раз? Сколько ж вы с ним прожили? Учись, Дашка: фирма веников не вяжет. Нет, вы тоже посидите. Первыми мы пойдем. Запиши мой телефон. Тридцать два шестьдесят пять ноль два. Звони, если что. А тебе как? Ясненько. Вот, слышишь? Уже… Музыка началась. Сегодня праздник у девчат, сегодня будут танцы! Когда делают под местным наркозом, врубают музыку, чтобы отвлекать от боли. Главврач пишет об этом диссертацию. Я к нему попала, когда еще под «Битлов» делали. А сейчас уже Тото Кутуньо пошел. Или тебе Бах нужен? Ой, скорее бы!
Да, да, здесь мы! Я первая, ладно? Мне еще за Анжелкой бежать. Слушай, солнце… Дашка, тебе говорю! Иди-ка ты домой! А вот так: встань и иди. Ничего, родишь! Возьмешь отпуск, родители помогут. Вали скорее, пока твой белобрысенький не сбежал! Дождь на дворе, а он в одной курточке. Тоже мне папаша, сопли до колен… Ну?! Вот умница! Дуй быстрее. Будет девочка, назовешь в мою честь! Ты горбушки любишь? Значит, мальчик! Ну, брысь! И притащи мне ту книжку, где про индейца. Во-во, Хемингуэй. Ни пуха тебе. К черту. Сейчас, сестричка. Докурю и иду. Эта? Какая? А, молодая… Сбежала. Вы же знаете, с ними всегда так: нагуляют, а потом сдрейфят и — ноги-ноги! Зря только голову морочила. Вот она. Пошла к своему белобрысенькому. Ишь как подскочил к ней! Курточкой прикрывает. Заботливый! Все они хороши. А потом в сторону. Вот тебе и Хемингуэй… Иду, сестричка. За мной дело не станет. Иду.
«Пора утрат, сентябрь проклятый… печальный?.. так быстро замкнут жизни круг… круг…» Не то. «Стерев случайные черты, смерть обнажила облик друга, и только эхо пустоты, и только порванные узы». Какие узы? Всю ночь вертелось в голове, какая-то мешанина… Прошлой ночью он еще был жив. Нет, позапрошлой. С кем он провел ту ночь? С этой куклой? «Ночное ликованье жизни, а днем померкли небеса… небеса — полчаса… мог бы сам… колбаса…» Надо остановиться, иначе я сойду с ума! Живут люди, ничего близко к сердцу не принимают. Погиб — но и все мы смертны. Тем более сам виноват. Если бы рядом с ним оказалась не она, а я, то… А, что гадать.
Бедный Севочка. Голова раскалывается. Господи, ну и жара! Сентябрь, а дышать нечем. Еще и это платье. Зачем я его надела? Можно было то, фиолетовое. Оно почти черное. Нет, покрой не тот. И просвечивает. Я же знала с самого начала, но сшила назло всем. И, конечно, ему. Чуть что, язвил: «Ты, Стелла, всегда одета, как на похоронах». Мог бы называть меня по имени-отчеству хоть при посторонних. В конце концов, я уже пять лет заместитель редактора. Пять лет! Не верится.
