Как-то Степан шепотом рассказал Алексею, что кое-что припрятал. Жена Степана обозвала мужа пустомелей и просила подумать о детях. Но Грызлов оборвал ее:
— Да будет тебе. Не видишь, что ли, свой человек.
Еще точно не зная, как отнестись к Степану, Алексей посоветовал ему устроиться на железнодорожную станцию. Грызлова приняли смазчиком. И когда Столяров осторожно стал расспрашивать его, какие грузы и в каком направлении проходят через станцию, Степан сообщил, что в последние дни с запада прибывают вагоны с теплым обмундированием.
— Ты понимаешь, Степан, что это значит? — осторожно спросил Алексей соседа, желая выяснить окончательно настроение Степана.
— А что тут понимать, — ответил тот. — И дураку ясно. Стало быть, брешут они насчет конца войны.
Видать, она только начинается, раз им валенки и шубы потребовались.
— Верно, брат, — весело согласился Алексей. — Война только начинается… — И после паузы добавил: — Ты говорил, у тебя, кажется, что-то припрятано?
— Кое-что имеется, — неопределенно ответил Степан и повел Алексея в сарай. Там Грызлов сдвинул в сторону кучу хвороста и приоткрыл припорошенную землей крышку погреба.
На дне его, завернутые в тряпки, лежали несколько винтовок, пистолетов и десятка два толовых шашек.
— Э-э, брат, да у тебя тут целое богатство, — пробормотал Алексей. — А никто из соседей не видел?
Степан отрицательно замотал головой.
Несмотря на гибель товарищей, Алексей все-таки надеялся установить связь с местными подпольщиками и начать разведывательную работу. Но бездействие мучило его, и он не мог удержаться от соблазна устроить с помощью Степана несколько диверсий на железной дороге. Степана уговаривать не пришлось. И вот Грызлов стал брать с собой на работу толовые шашки. Он окунал их в мазут, обваливал в угольной крошке и, когда шашка принимала форму куска угля, подбрасывал ее в тендер паровоза.
Скоро в городе заговорили о взрывах на железной дороге. Но какой ущерб причиняли эти диверсии немцам, проверить не удавалось.
Эти мелкие диверсии не удовлетворяли Алексея, да, кроме того, разведчик понимал, что, участвуя в этом деле, он мог легко себя выдать. Алексей стал упорно искать связи с подпольем. Все чаще он ходил на рынок за дратвой, за кожей и внимательно выяснял обстановку. Каждый раз город поражал его своей пустынностью. Казалось, люди старались по возможности не выходить из дома. Прохожих было мало. Колючий декабрьский ветер шелестел расклеенными на заборах фашистскими приказами.
