— Я думаю, что с вашим опытом… — начал было Венцель, но Штроп оборвал его:
— Пора приступать к делу.
В тот же день, изучая личные дела персонала Субботинской больницы, Венцель натолкнулся на фамилию медицинской сестры Маргариты Ивашевой. Из документов этой сестры явствовало, что ее мать из бывших дворян и в настоящее время нигде не работает. Венцель попросил своих сотрудников под каким-нибудь благовидным предлогом побывать на квартире Ивашевых.
Когда ему доложили, что молодая Ивашева очень недурна собой, он переоделся в штатское платье и отправился на Большую Гражданскую, где жила Маргарита вместе с матерью Софьей Львовной.
На лестничной площадке, напротив двери с № 27, Венцель постоял прислушиваясь. Из квартиры доносились звуки рояля. Играли вальс Шопена.
Алексея перевезли в Субботинскую больницу ночью. Подводу Аниному отцу, заметно обрадованному отъездом опасного постояльца, дали соседи — хитрый мужик сказал, что везет в город картофель на продажу. Лещевский понимал опасность того, что он на свой страх и риск берет в больницу неизвестного человека, раненного при несомненно таинственных обстоятельствах. Но иного выхода не было. Без операции, произведенной в больничных условиях, Алексей бы не выжил.
Полдюжины темно-красных кирпичных корпусов выстроилось тремя шеренгами среди старинного парка, отгороженного от улицы высоким забором. Больница почти не пострадала во время артиллерийского обстрела и бомбежек, лишь в небольшой двухэтажный флигель, недавно построенный и стоявший на отшибе, угодил снаряд. Он пробил крышу и разорвался прямо в операционной, которую пришлось перенести в другое здание.
Больница была переполнена. Койки в палатах стояли впритык.
Некоторые больные и раненые лежали на полу, в коридорах, на лестничных площадках.
В тесной перевязочной Лещевский с помощью единственного хирурга, из-за престарелого возраста не мобилизованного в армию, оперировал. Когда очередь дошла до Алексея, Адам Григорьевич, усталый, с блестевшим от пота лицом, предупредил, что будет вынимать осколки без наркоза. Спасти ступню, возможно, и удастся, но, видимо, несколько пальцев придется ампутировать.
Через час Алексея унесли из перевязочной без сознания.
Когда он пришел в себя, то не мог определить, сколько времени прошло после операции. Час? Два? Может быть, день?.. Хлопали двери, кто-то стонал, кто-то кричал, но все это было где-то очень далеко, словно за стеной. В голове мутилось, и Алексей никак не мог понять, что происходит. И только позже от сестер узнал, что пролежал в забытьи трое суток. Вскоре в больницу пришла Аня. Санитарки пропустили ее к Алексею. Старенькое пальтишко на ней промокло от дождя, стоптанные ботинки, видимо, уже давно плохо выдерживали единоборство с лужами, но девушка, как всегда, не унывала.
