У столика, прямо напротив ее постели, сидела красивая девушка в глубоком трауре. Опершись локтем левой руки на полированный мрамор и подперев щеку ладонью, она с напряженным вниманием следила за тем, как хозяйка дома спокойно, с торжественным видом отпирает серебряным ключиком шкатулку, обтянутую пурпурным бархатом.
И дама, и девушка так походили друг на друга, что сразу же можно было признать в них людей, связанных кровными узами, только всякий думал бы при этом, что перед ним мать и дочь, а не бабушка и внучка. Лик матроны, разумеется, уже утратил румянец и округлость, а ее кожа — свой нежный цвет, пленявший всех, зато тонкие черты ее лица ничуть не расплылись — те самые черты, что ставили внучку в один ряд с первейшими красавицами, — черты, неизменно приковывавшие к себе взгляд, одно лицезрение коих могло доставить наслаждение независимо от того, молодое это лицо или лицо постаревшего человека.
Не только чертами, но и выражением лиц были они похожи друг на друга: та же сильная воля и смелость вылепили гордый лоб, та же обжигающая душу усмешка оживляла уста, та же бездна виделась в темных сверкающих очах, когда они неожиданно на ком-либо останавливались.
Задумчиво, по виду вполне невозмутимо наблюдала бабушка, с каким все возрастающим любопытством следит ее внучка за тем, как вынимает она из шкатулки украшение за украшением, драгоценность за драгоценностью и, взвешивая каждую вещь в руке, долго изучает ее на свету, прежде чем положить на столик. Украшения искрились множеством причудливых разноцветных огней, доказывающих, что это не простое венецианское стекло, пусть даже подвергнутое искусной огранке и тщательнейшим образом отшлифованное, а подлинные самоцветы, в массе своей представлявшие огромную ценность. В пурпурной шкатулке хранилось целое состояние! С тем же хорошо рассчитанным хладнокровием бабушка разложила перед молодой девушкой, очарованной ослепительным фейерверком, усыпанные бриллиантами кресты, всевозможные серьги разной величины, длинные нити жемчуга с фермуарами в виде рубиновых сердец или изумрудных листьев, булавки с аметистами, сапфировые пряжки, четки из топазов и яшмы с золотыми ладонками со святыми мощами, которые она благоговейно прижимала к губам, предлагая и внучке, прежде чем дать в руки, поцеловать их. Одним словом, все, что только придумало и создало ювелирное искусство, дабы еще выше вознести женскую красоту, польстить женскому тщеславию, разжечь жажду обладать новыми и новыми украшениями, — все это пани Неповольная доставала из своей шкатулки, казавшейся бездонной.
