Вот Высик и выдал Шалому, в ответ на его вопрос:
— Ты мне лучше скажи: можешь быстро вычислить, кто еще из отставных воровских пенсионеров на пути к Москве доли общака держит?
Шалый онемел.
Он закончил разговор с Ямщиком буквально за две-три минуты до разговора с Высиком.
Ямщику Шалый позвонил с ближайшей укромной почты с кабинками, до которой добрался в Казани.
— Ты скажи, Степняк общак держал?
— Держал, на неотложное… Ты сказать хочешь?..
— Тайник разоренный, а Степняк… сам лови.
— Уже поймал. Так теперь мы ухайдокать их можем, без всяких, за то, что на общак наехали… А на Кирзача псовую охоту откроем, на сволочь. Это ж надо… Теперь ему самый пацанистый урка будет считать за честь перо между ребрами сунуть. Долго не проживет, гад.
— Кирзача оставьте мне, так всем спокойней будет. Его сейчас так обкладывать начнут, что твоих псов вместе с ним перестреляют, под горячую руку, не разбирая, кто охотник, кто дичь. А я — другое дело, я к нему могу подойти совсем близко, и погоны ГБ всегда от выстрела в спину защитят… Только наводку подкинь, у кого еще из пенсионеров по пути к Москве общак держится?
— Сразу не скажу. Правда, в Калуге Байкин осел…
— Годится. И еще. Когда этим троим предъяву сделаете, пусть выкладывают, какие паспорта Кирзачу нарисовали. Только этим отмажутся, что они не подначивали его общаки бомбить и своих заваливать.
— Учи ученого.
— Я не просто так об этом. Когда буду знать, мне эту информацию сдать придется. Иначе всем будет хуже. А я этой информацией куплю право завалить Кирзача до того, как его официально арестуют.
— Не бойся. Мне-то никто предъяву не сделает, что к легавым информация попала. Мало ли что… Да и народ понимает, что спасаться надо. Звони.
Ямщик повесил трубку, Шалый тоже, после этого и набрал Высика. А Высик его огорошил…
— Всех пока не знаю, — ответил Шалый, — но вот есть такой Байкин Иван Ильич. Ему за шестьдесят, он от дел отошел, живет в Калуге. Есть мысль, что Кирзач следующим его попытается пощупать. Я сейчас туда лечу…
— Нет, — сказал Высик. — Никуда ты не летишь. Возвращайся к семье.
— Но…
— Тебе туда и близко подходить нельзя, — сказал Высик. — Не переживай, я тебя сразу вызову, когда понадобишься. Прямо из Одессы. А понадобишься ты почти наверняка.
Шалый вздохнул.
— Жаль, Казбек на Дальнем Востоке. Все вместе бы мы…
— Жаль, — согласился Высик.
Казбек согласился перевестись на Дальний Восток около четырех лет назад, когда там стали укреплять спецотряды по борьбе с браконьерами, промышляющими красной икрой и лососем, уссурийским тигром и пантами. Писал он регулярно, иногда звонил, раз в год приезжал в отпуск, в Одессу через Москву, но, как ни крути, за шесть тысяч верст запросто Казбека не призовешь. Да еще, новые трудности возникали. Портились отношения с Китаем, прежде такие идеально дружеские, любой мелкий пограничный конфликт невесть во что мог перерасти, а Казбек оставался в системе погранвойск… И если прежде китайских браконьеров, пересекавших нашу границу, «учили по-домашнему» и передавали китайским пограничникам (Казбек рассказывал, что китайцы своих браконьеров расстреливают без церемоний, прямо возле погранзаставы, они сами два раза такие расстрелы наблюдали, в бинокли со своего берега реки), то теперь любое задержание китайского гражданина могло приобрести политическую окраску, и с этим приходилось считаться… Хотя, в целом, Казбек был доволен своей новой жизнью, и речи двигал в том смысле, что красоту и суровое изобилие дальневосточного края теперь ни за что не променяет на более цивилизованные места.
