Она замерла, увидев Аль-Сорну, ведро выпало из ее рук, глаза широко распахнулись. Девушка привалилась к косяку, зажав рот рукой.
— Пустишь ли ты меня в дом, сестра? — произнес Ваэлин.
* * *
Ему пришлось чуть ли не внести ее в кухню, где, судя по холоду и запустению других комнат, девушка и жила. Ваэлин усадил ее на табурет и сжал в руках дрожащие холодные пальцы. Она никак не могла отвести взгляда от его лица.
— Я думала… это все из-за капюшона… мне вдруг показалось… — Она сморгнула слезы.
— Прости.
— Нет-нет! — Она высвободила руки, дотронулась до его щеки, и слезы сменились улыбкой.
Темные, без тени лукавства глаза были глазами той самой девчушки, которую он повстречал далеким зимним вечером. Однако ее женская привлекательность теперь могла кончиться бедой, ведь она жила совсем одна в полуразрушенном доме.
— Брат, я всегда знала… Ни одного мгновения не сомневалась, что…
Рива с грохотом задвинула в угол помойное ведро.
— Алорнис, познакомься с Ривой. Она моя… — Он запнулся и заметил, как та приподняла бровь под капюшоном. — Моя попутчица.
— Что ж, — Алорнис вытерла фартуком слезы и встала, — вы наверняка проголодались с дороги.
— А то! — закивала Рива.
— Ничего подобного, — с нажимом произнес Ваэлин.
— Вздор, — усмехнулась Алорнис, поспешив в кладовой. — Лорд Ваэлин Аль-Сорна возвращается в собственный дом, а там сидит хнычущая девица, которая не может даже накормить его? Ну нет, так не годится.
Еда была скромной: хлеб, сыр да половина холодной курицы, чрезмерно приправленной специями.
— Кухарка я неважная, — призналась Алорнис. — Вот мама, та была мастерицей.
Сама она, как заметил Ваэлин, к еде не прикоснулась.
— А по-моему, неплохо, — возразила Рива, подчистила последние крошки со своей тарелки и негромко рыгнула. — Твоя мать? Она… ее больше нет?
— Увы, — покачала головой Алорнис. — Она умерла во время прошлой зимней ярмарки. Кровавый кашель. Аспект Элера сделала все, что было в ее силах, но… — Девушка замолчала, опустив взгляд.
— Прими мои соболезнования, сестра.
— Не стоит тебе так меня называть. Королевский эдикт на сей счет однозначен: я тебе не сестра, дом этот не мой, и все, чем владел отец, вплоть до никчемной рухляди, по праву принадлежит короне. Пришлось умолять судью позволить мне пожить здесь еще месяц, прежде чем приставы заберут оставшееся. И то он согласился лишь потому, что мастер Бенрил пообещал задаром нарисовать его портрет.
— Мастер Бенрил Лениаль из Третьего ордена? Так вы знакомы?
