- Для таких "джуутку-наен", ваших здешних крокодилиц, леску нужно иметь покрепче! - заметил назидательно сосед. - Килограммов тринадцать, пожалуй, потянула бы...
- Бывает, - с показным спокойствием, но с дрожью в голосе, в руках и с величайшей внутренней досадой отозвался я. - Минут пятнадцать назад еще одна такая же обрезала мормышку. Аж вместе с поводком. Даже не приподнял со дна! А как у вас?
- Да поймал!.. - прозвучал безрадостный ответ. - Пару, что помельче, закуканил: привязал на берегу. Пару отпустил...
- Как "отпустил"? - не ждал ничего подобного.
- Обыкновенно. Восвояси, - услышал пояснение. - Сначала отругал за жадность, за беспечность. Беседовал с ними, воспитывал их. Советовал впредь быть поосторожнее. Затем зевником блокировал им челюсти, отцеплял крючок.
И продолжал:
- Слишком крупны! Таких я называю бабами-ягами. Тех, которых взял, предложу соседским старушкам. Пусть делят. Щук себе беру от силы трехкилограммовых.
И хотя его слова звучали как "гром средь ясных небес", первое, что сразу заскулило-заскребло внутри, было крайне жгучим, острым чувством стыдобищи за свою самонадеянность, за свою гордыню, за свое намеренье, в общем-то, поиздеваться... над простым, открытым, совершенно безобидным человеком. То есть посмеяться, поиграть на нервах, поглумиться...
Стараясь выглядеть спокойным, в меру флегматичным, сообщил ему:
- Я не брезгую и до шести. Считаю, их мясо ничуть не хуже. Крупнее - да: они, конечно, суховаты. Та, что убежала, - давно уж перестарок. Жалеть такую не имеет смысла. - И продолжал: - Чуть удочку не выдрала из рук! Катушку едва не сломала!
Я подмотал оставшуюся леску, сел за весла.
Сдав лодку несколько назад, вышел-выплыл из зоны его забросов - и встал на якорь. Теперь необходимо было срочно привязать на удочку мормышку заново и по возможности скорее оснастить свою вторую, "тяжелую" поводковую снасть. С более толстой и прочной леской, с более крупным крючком и почти полуметровым поводком.
"Вот так угодил под образцово-показательный урок, чтоб впредь неповадно было!" - заныло в груди неприятной тягостью.
К тому же получалось, что испрашивал у Господа благословения на эту свою подлянку! - ужаснула неожиданная мысль.
- А те, что "помельче", на шесть-то потянут? - полюбопытствовал я.
- Побольше!.. - откликнулся тот. - Килограммов восемь, девять.
- Съедобны и они! Разница невелика, - отозвался с видом знатока.
Изловив в ведре живца, я прикрепил его к цевью крючка мормышки, чтоб не срывало, как вдруг услышал неожиданное: - "Ух!.." Пришелец восседал в своем суденышке, отпрянув взад; его удилище гнулось-дергалось в страшном натяге. Лодку разом развернуло-выставило носом по течению реки, ее упругий овальный борт погнал по воде круги.
