– Пошел прочь, Воцлав! Я не намерен здесь слушать твои пахнущие гнилью байки.
На лице зеленокожего появилась мерзкая ухмылка, и он протяжно произнес:
– Ты можешь не слушать, только плата остается прежней. Я вправе не пустить вас дальше. Если только ты…
– А нам и не требуется твоего разрешения. Если ты встанешь на моем пути, я отправлю тебя к твоим болотным праотцам!
Лезвие ласково коснулось мокрой кожи и, надавив, выпустило наружу струйку голубой крови. Воцлав протяжно взвыл и, скорчившись от боли, стал мерзко нашептывать кучу проклятий, а затем покорно отполз в сторону.
– Пошел прочь, мерзкая жаба, – вновь повторил Проклятый, убирая стилет.
– Зря ты вернулся к нам, возмутитель спокойствия. Хозяин не любит непрошеных гостей.
– Мне плевать на привычки твоего хозяина, – быстро ответил Душеприказчик. – И прежде, чем бежать к нему со срочным донесением, подумай, счастлив ли ты здесь. И много ли свободы тебе дала наша смерть?
Воцлав недоуменно моргнул и застыл как вкопанный – и если бы не длинные струйки капель, стекавшие с его склизкого тела, я бы принял его за безжизненную каменную фигуру.
– Пойдем, – произнес Проклятый, обращаясь уже ко мне.
Миновав мост, мы попали в северную часть города и, спустившись по ступенькам, оказались прямо у каменной водяной мельницы. Деревянные лопасти медленно погружались вводу, издавая при этом долгий протяжный скрип.
– Что это за существо? – повторил я свой вопрос.
– Скользкая тварь… местный водяной. Я думал, что его сожрал огонь, но, видимо, он не так прост.
– Ты хочешь сказать, он всегда жил в вашем городке? – удивился я.
– Конечно, – согласился Проклятый.
– Но нежить не может жить рядом с живыми людьми. Это не возможно.
– Еще как возможно. Поверь, с этим нужно просто смириться, а не забивать голову пустыми рассуждениями, – наставительно добавил Проклятый. – Старый водяной появился в здешних местах задолго до того, как наш славный городок обзавелся первыми каменными стенами.
* * *
Я редко встречал в книгах картинки далеких стран, где люди обычно разгуливают в причудливых одеждах, и едят чуждую моему взору пищу. Смелые путешественники редко упоминали в своих мемуарах жизнь и обряды заморских народов, и тот, кто не часто выходил за порог своего дома, представлял себе чужеземцев мерзкими тварями, живущими совсем по иным законам…
Остановившись возле высокого каменного домика со странными вытянутыми окнами и причудливо изогнутыми крышами, я с нескрываемым восторгом не смог оторвать от него взгляда.
