– Как у тебя это вышло? Объясни? – в глазах Проклятого с легкостью читалось нескрываемое удивление.
– Что? – спросони я ни как не мог понять, что произошло. Только окончательно придя в себя, я сумел разглядеть молодую девушку, которая, повернувшись вполоборота, с интересом рассматривала древнюю как сама смерть старуху: серое морщинистое лицо было сжато, словно гнилой овощ, а глаза ввалившись, казались двумя ужасными земляными рытвинами. Девушка вглядывалась в чужое лицо, с интересом и страхом, словно узнавая в них знакомые для себя черты. Великолепная зарисовка казалась мне до боли знакомой, будто я уже видел ее когда-то. Но, с сожалением, я понимал, что не моя рука выводила эти идеальные линии и контуры.
– Это не мой рисунок, – медленно протянул я.
– Я нашел его рядом с тобой, – уточнил Проклятый. – И честно говоря, если этот клочок бумаги поможет нам пробраться за городские стены, мне все равно кто накалякал его. Пусть даже это происки самого Дьявола!
Услышав подобное объяснение, я недовольно поморщился, но ничего не ответил. Перед глазами застыл образ неизвестной красавицы узревшей свою старость. Мерзкая старуха и молодая леди как две стороны одной сущности. А ведь может именно такая судьба и ждала нас впереди?
* * *
Утро после произнесенной клятвы встретило проклятого холодом и пустотой нового мира. Пронизывающий ветер стремительно наполнил его сердце болью и страданиями. С сегодняшнего дня он не принадлежал себе. Теперь его душа и бренное тело предназначались лишь для одной цели – уплата грехов, – и Душеприказчик должен стать разменной монетой в счет вечного долга тысячи мертвых соплеменников.
Несколько дней он просидел возле полуразрушенной церквушки, пытаясь хоть как-то согреться. Ужасно хотелось есть. Но новый рассвет не принес ни того, ни другого.
Серое небо еще больше давило на плечи словно было собранно из тысячи острых граней, которые того и гляди могли обрушиться на голову небесной карой.
Вздрагивая от каждого шороха, Проклятый с ужасом вспоминал горящий, как стог сухого сена, город. Вопли отчаянья, стоны и рев. Закрывая уши, он не мог прогнать их из своей головы.
На третий день, Проклятый уже не реагировал на призрачные тени и стоны, доносящиеся с огромного кладбища. Охватившее его отчаянье и одиночество медленно пожирали изнутри голодным червем. Несколько раз он пытался покончить с собой, разрывая запястья остротой каменной плиты. Но смерть, словно брезгуя, давала ему еще одну возможность существовать в этом мертвом мире.
