— Где живет группа?
Журба ответил.
— Не пойдет! Скоро начнутся дожди, затем холода. Надо строить барак-контору.
С каждой минутой настроение у Журбы поднималось. «Хорошее слово порой нужнее реальной помощи».
— Газет, наверно, не видите по неделям?
— Если б по неделям...
— Постараюсь организовать специально для вашей группы несколько экземпляров.
Чотыш постучал толстым карандашом по графину. Из приемной вошла девушка.
— Отберите товарищу Журбе вторые экземпляры наших газет. И скажите товарищу Фелофееву, чтобы зашел ко мне.
— Сейчас?
— Позже. Что еще хотели сказать?
Было, конечно, еще много разных производственных и бытовых мелочей, но Журба не стал о них говорить.
— А вы сами откуда? — спросил Чотыш.
Журба рассказал.
— О, вы уже с биографией! — лицо Чотыша продолжало оставаться невозмутимым.
— Вам нелегко, видно, привыкать к нашим суровым условиям.
Журба ответил, что ему приходилось жить в различных условиях и жаловаться, хныкать он не привык.
— Давно с Украины?
— С двадцатого года.
— Я в гражданскую войну также воевал на Украине, был в Первой Конной. Красивый край! Люди красивые. А товарищ Гребенников тоже с Украины?
— С Украины. Он наш, украинский металлург. Старый член партии.
Получив пачку газет, Журба с легким сердцем покинул райком.
2
Несмотря на то, что филиал Гипромеза прислал в конце августа двух техников-геодезистов, двух буровых мастеров и одного техника-геолога, некоего Ипполита Аристарховича — скрипучего, неприятного чиновника,— изыскатели успели до холодов выполнить только облегченную съемку местности и сделать план в мелком масштабе. Оставляли желать лучшего геологические изыскания: данные о грунтовых водах, о грунтах, о просадочных породах были приблизительны, хотя площадку во многих местах уже истыкали буровые скважины, изрезали шурфы и канавы. Образцы грунтов исследовались в походной лаборатории, которую Абаканов организовал при конторе.
Новенькая, желтая, пахнущая скипидаром контора, одноэтажный приземистый барак, похожий на колхозную конюшню, кузница, конный двор — все это, возникшее за лето и осень на пустыре под горой Ястребиной, у закраины тайги, являлось жилой точкой, новым населенным пунктом, уже нанесенным на карту края.
Группа выросла с семи человек до двадцати одного. Загорелые, поздоровевшие изыскатели ранним утром выходили на заводскую площадку, которая занимала более двадцати квадратных километров, и начинали свой день.
Яша и Пашка работали с Абакановым. Пока Пашка бегал с рейкой, Яша, сидя на ящике от теодолита, записывал под диктовку цифры, а потом он бегал с рейкой, а на ящик садился Пашка, так они менялись до вечера.
