— Какие наши-ваши?
— Я говорю о бойцах Красной Армии. Разве не понятно?
Крестьянин не торопился с ответом.
— Комиссар? — спросил он.
— Комиссар, — ответил Веденеев.
— Ну, что вам сказать? — мужик пожал плечами. — Которы могли, те ушли за Десну, а которы не успели… — и он махнул рукой, — погибли, лежат не похороненые или, как вы, по лесу бродят.
— Мы бродим — дорогу к своим ищем. Вы могли бы провести нас через реку? Видите, у нас есть раненые, плыть не могут. Нужно мелкое место.
Бородач долго молчал, обдумывая что-то, свою судьбу, может быть. Веденеев и все красноармейцы с надеждой и нетерпением ждали его доброго слова: свой же человек, русский мужик, колхозник!
— Отойдем-ка подальше в лес, — сказал крестьянин. И когда отошли, он тронул Веденеева за плечо. — Желательно взглянуть на ваши документы.
Веденеев достал партбилет, раскрыл и показал, не выпуская из рук.
— Что ж, попробуем. Все тропки мне известны. Человек я одинокий, сын в армии. Это я к тому, что в деревню мне возвращаться не след. Там немцы. По возрасту меня ране на фронт не мобилизовали, да фронт сам пришел ко мне. Выведу вас к войску и сам поступлю на службу.
— Я сейчас же зачислю вас в свою группу, — сказал Веденеев, — Как звать?
Мужик сдвинул каблуки истоптанных сапог, отрапортовал:
— Шабунин Игнат Кузьмич, бывший ефрейтор царской армии.
— Будете ефрейтором Красной Армии.
Шабунин повел группу мимо своей деревни, лесом, к Десне. Там, на берегу, бойцы спрятались в кустарнике, а он пошел искать брод. Вернувшись, доложил комиссару: придется ждать до полуночи.
И тут к Веденееву пристал Щуров:
— Разрешите, товарищ комиссар, я с Жолымбетовым схожу, похороню девушку. Ведь недалеко…
— Опасно, не разрешаю, — отговаривал Веденеев, но напрасно. Щуров готов был умолять.
— Разрешите! Я вам объясню, товарищ комиссар.
— Ну, слушаю.
— Об этом нужно наедине.
Они отошли от группы, и Щуров, запинаясь, рассказал, что знал ту девушку. Любил ее. Она была дочерью командира, служила в санчасти. Ей не было восемнадцати лет, и Щуров хотел остаться на сверхсрочную, жениться. Об этом они говорили при последней встрече, вечером, который оказался последним мирным. Утром началась война. Щуров пытался узнать, где Клава — так звали девушку. Должно быть, она сопровождала раненых, уехала па автомашине, вывезла их. Потом попала в другую воинскую часть и вот оказалась здесь.
— Видите, товарищ комиссар, я не могу оставить так, — бил себя в грудь Щуров.
— Ладно, — согласился Веденеев. — Будьте осторожны и не задерживайтесь долго.
