Жердяй выплюнул папиросу, перевернул брегет, играя затертой крышечкой.
Не прошло и четверти минуты, как Иг, густо сплюнув, выкрикнул на весь зигзаг-проход:
— Сначала из толчка похлебайте!
— По-хорошему не столковались, — процедил Чапельник, — придется расписочку вздорожить. Теперь уж вам для начала надобно отметиться пиской друг у друга на щечке, носике или губе. Хромой у братиков распишется. Братики у хромого. Потом мы вам дадим по спичке. Вы их в том, что натечет, обмакнете и распишетесь на бумажке-обязательстве. Раз карандашиком не пожелали. Начнем с самого храброго.
Чапельник кивнул на Ига.
— Сейчас мы одолжим тебе писку, горлодер. Ты подойдешь к хромому. Конус тебе посветит. Ты хромого легохонько попишешь. Чтобы ты не передумал, Котик тебя перышком пасти будет. Котик, будь ласков, покажи деткам перышко, чтоб не сомневались.
Чапельник перевел фонарь.
Из граблистой ладони Котика выдвинулось лезвие финки.
— Поглядели. Все без фокусов, — в том же баюкающем ритме продолжал Чапельник. — Я хохотун, буду держать писку у щеки твоего брата. Для бодрости. Побоишься хромого трогать, на брате придется почин сотворить. Котик, дай писку смешливому. Конус, посвети, чтоб не выронил весельчак «игрушечку» с перепуга.
Чапельник передал фонарь Конусу, подтянул к себе Ника. А на высвеченного Ига надвинулся Котик. Завертел зажатую меж пальцами бритву перед носом Ига.
— Ты не бойся, пацан. Не бойся… Глянь…
Котик неуловимо чиркнул бритвой по мякоти собственной ладони под мизинцем. Мазнул просекшейся кровью по носу Ига.
Иг невольно отпрянул, ойкнув от отвращения. Котик заржал.
— Пужается! Пужается кисленькой!
Котик так трубно радовался, что никто не услышал тревожного предупреждения Щавы.
Спохватились, когда хлопнула далекая дверь, и Щава, захлебываясь от страха, завопил:
— Атас! Рынок шмонят! Атас!
Вслед шарахнуло невидимое парадное, пропустив первую трель милицейского свистка.
Загрохотали, приближаясь, чьи-то пудовые сапоги.
Погас фонарь в руках Конуса.
Полоснули по перепонкам голоса облавы.
Снова свистки. Брань. Расквашенный страх.
* * *
Такими счастливыми они себя давно не помнили.
Шли, пошатываясь, с частыми остановками. Но кровоподтеков своих не стыдились. Их несла радость единения душ, подарившая им силы не сломаться.
— Никто лапки не задрал! Пощады не попросил! Никто! — орал на всю Пятницкую Иг, выпрыгивая к небу, чтобы и там его услышали.
Встречные и те, кто шел сзади, невольно улыбались.
Перед поворотом в Черниговский переулок Сергей вспомнил, что обещал бабушке и Алене сразу же после окончания сеанса идти обедать.
