Из бакалейной лавки выскочил парнишка и поставил на тротуар стул, на который водрузилась вышедшая за ним матрона.
В конце уже совсем очищенной улицы шевелилась бесформенная человеческая масса.
Это строилась колонна бывших узников Маутхаузена.
В элегантном светлом автомобиле полный мужчина стащил с себя дорогой костюм и натянул арестантскую униформу.
— Хорош, — сказала женщина за рулем.
— Я тебя предупреждал! — перебил ее резко мужчина, пытаясь засунуть пухлый живот в узенькую, почти детскую курточку. — Она болталась на мне, как на вешалке.
Сажин, Роберт, Зигмунд и Шурик с цветами в руках стояли у самого края тротуара.
Колонна шла медленно и тяжело. Боксеры нетерпеливо ждали, а Сажин стоял, опустив голову, седой чуб почти закрывал лицо. Сажин не смотрел на приближающихся товарищей, а слушал. Уши заполнял лязг металла, стук деревянных подошв и нетерпеливый визг овчарок.
Ребенок в окне заплакал, и мать взяла его на руки и захлопнула ставни.
Дама на стуле дрожала двойным подбородком и вглядывалась в проходящих, а мальчишка следил, чтобы никто не встал перед ней, и говорил:
— Бабушка, я узнаю его. Узнаю, я же видел фотографию. Если он пойдет, я узнаю…
Зигмунд посмотрел на развернутые полотнища с кривыми черными буквами и стал читать:
«— Помните!
— Помните!
— В одном Маутхаузене уничтожили больше миллиона человек.
— Маутхаузен построили фашисты, но и разрешили им — равнодушные».
Римас стоял среди поджидавших шествие, широко раздвинув ноги и засунув руки в карманы брюк. Сигарета приклеилась в углу рта, дым попадал в глаза, и разведчик щурился. Лемке стоял за его плечом и вертел между пальцев зажигалку.
— Ты прав, но я не могу оставить это дело.
Римас выплюнул сигарету и растер ее ногой, Лемке брезгливо поморщился и вздохнул.
— Твои уголовники ни к черту не годны, — сказал Римас и сунул в рот новую сигарету. — Не думал, что на старости лет мне придется заниматься подобной ерундой.
Лемке улыбнулся и вновь вздохнул.
— У меня приказ. Ты недооцениваешь ситуацию, Римас. Через несколько дней мы улетаем.
Римас покосился на Лемке и пожал плечами.
Участники митинга притащили из кафе стол, Карл забрался на него и поднял руки.
Петер и Тони стояли среди приехавших неонацистских молодчиков, которые, растянувшись в цепочку, окружали собравшихся.
Среди бывших узников Маутхаузена находился и подручный Лемке — Вилли. В такой же, как окружающие, полосатой одежде он выделялся лишь своей неподвижностью и тем, что смотрел не на Карла Петцке, а назад, на темные фигуры молодчиков.
