Сейчас было полшестого утра. И чего он поднялся в такую рань? Устал зверски накануне, спать бы и спать в удовольствие, тем более что диван оказался и на самом деле очень удобным, главное, широким настолько, что не приходилось упираться локтем в его спинку.
Андрей перевернулся на бок, поерзал, пристраиваясь поудобней, и попытался снова заснуть.
Не-а! Не-а, провались оно все пропадом!
Барташов резким движением откинул край одеяла на спинку дивана и сел, опустив босые ноги на пол.
Вот ведь засада! И чего, спрашивается, не спится?
Он встал, стараясь ступать как можно тише, прошел в кухню, решив попить воды, и обнаружил куда более привлекательную альтернативу простой воде – в центре круглого обеденного стола стоял высокий стеклянный графин с компотом, явно специально приготовленным хозяйкой для желающих утолить жажду, и три кружки возле него.
Мысленно поблагодарив девушку Миру, он налил себе полкружки. Отпил пару глотков, постоял, бездумно посмотрев за окно на улицу, и, прихватив кружку с компотом, пошел в спальню проверить сына.
Андрей застыл в дверном проеме, смотрел на кровать и чувствовал, как к горлу подступает ком от внезапно накативших эмоций.
Они спали, обнявшись, его сын и эта странная девушка Мира.
Не совсем так – Петька лежал на боку, головой на ее руке, одну свою ручку положив ей на бок, а она обнимала его двумя руками за спинку, словно прикрывала и защищала. И было им уютно и хорошо, и это сразу было понятно.
У Барташова болезненно сжалось сердце.
Он вдруг отчетливо понял, что его маленького сынка никто и никогда не обнимал вот так во сне, охраняя и оберегая его, и ни с кем и никогда его малыш не спал в одной кровати.
Кроме одного-единственного случая, когда они заснули с ним вдвоем.
Петьке было года два, когда он подхватил какой-то тяжелый вирус, поднялась высокая температура, и он, малыш, даже не плакал, а словно скулил тихонько от боли, от того, что ему так плохо.
И Барташов все носил и носил его на руках, укачивая, поглаживая по спинке, и шептал бессмысленно-успокоительные слова, и с тревогой заглядывал в полыхающее жаром личико сына.
К утру они оба так умаялись, что заснули на диване – отец положил его себе на живот, даже во сне продолжая поглаживать по спинке. А когда проснулись, температура у малыша спала, и он сразу же пошел на поправку.
Нет, Петенька был любимым ребенком и балуемым в нормальных пределах, иногда и сверх всяких пределов, и обцелованным, и обласканным, все с этим в их семье было в порядке. Но вот…
