Открывает дверь женщина лет 30–40, в грязном засаленном халате и с такими же волосами, полненькая, с ярко выраженными усиками, не как у мужика, но все же бросающимися в глаза. Если бы у меня хотя бы тень мысли появилась в голове, что это может быть его жена, я бы, конечно, не повела себя так, как повела.
— Вы не могли бы позвать Николая?
Она ушла и вернулась уже с ним.
— Извините, но я хочу поговорить с ним наедине! — весьма резко сказала я.
— Проходите в мою комнату, — сказал Николай.
Так мы втроем — я, моя подруга и он — оказались в его комнате.
Он прилег на кровать, имитируя зубную боль. А я с презрением смотрела на него сверху вниз в прямом и переносном смысле этого слова. Сколько трусости увидела в его глазах. Что мне в одну секунду стал безразличен он и все, что с ним связано.
— Письма, которые тебе писала, не были рассчитаны на публичное рассмотрение. Прошу тебя, верни мне их и вообще все.
— Я их сжег.
Мы ушли.
— Ну ты даешь, заявить жене, что тебе надо с ним поговорить наедине! — сказала мне подруга.
— Да я сама в шоке, у меня даже мысли не было, что это его жена. Кто угодно, тетя, бабушка, дядя, в конце концов. Но жена!!! Я что, хуже???
— Да брось ты, парень порядочный оказался, не смог ребенка бросить, — уже более спокойно прокомментировала она.
Вернулись в клуб. Подбежала малознакомая приятельница:
— Ну как?
— Сказал, письма сжег — ответила я на ее вопрос.
— Врет. Ничего он не сжег. Все хранит и твои фотки, и письма. От жены прячет. А мы с ней на днях бухали, она мне хныкалась, говорила, что у них семья, ребенок, а он, мол, все письма этой Альки читает и фотки ее хранит. А ей иногда говорит, что из-за нее такую девчонку потерял. Вот она и разыскала их, прочла одно и мне дала. А он от нее все это прячет.
Мне стало легче. Я наконец-то освободилась от всей этой истории с самого начала. Стало реально все равно где он, с кем он, почему…
Правда, спустя годы, сорока на хвосте донесла мне, что с ним произошло. С женой продали в Хабаровске квартиру. Она спилась и сбомжевалась. Он вернулся в Москву. Ребенок оказался в детском доме. Его мама пожалела внука и забрала мальчика к себе, но он уже научился врать, воровать, пить и если бы девочка, которая от него забеременела, не сделала аборт, в 13 лет стал бы папой…
Немного отошла от основной линии моего рассказа. Итак, мужчины моего рода.
Вполне понятно, что на этом фоне вспыльчивый брат был лучшим, не смотря на то, что в нем пробивалась жесткость нашего рода, например, когда в детстве он, разозлившись на свою подругу, стукнул ее. До сих пор помню, как ругалась на него мама. Она ему говорила, что он не имеет права ударить девочку даже цветком. Причитала, откуда в нем столько злости.
