— Анонима, — отвечал чтец.
«А красивое имя», — подумал дон Клориндо Баутиста. И, потирая руки, отправился домой с новым словом на устах.
Дон Анонимо брил голову на индейский манер и ни за что и никогда не снимал засаленный и старомодный цветастый жилет. Уши у него были треугольные, а нос крючковатый, как у великих шизофреников всех времен. Он считался официальным дурачком прииска, и большая часть обитателей Вошки его уважали и защищали.
Дон Сесилио Рохас, управляющий кинотеатра, за партией домино в Клубе служащих провозглашал, поигрывая спичкой в зубах:
— Селение без юродивого, друзья мои, — все равно что цирк без клоуна, захудалость одна.
Ученый мясник дон Олвидо Титичока, владелец бойни и доминошный партнер Сесилио Рохаса, поддакивал, мол, в каждом селе, в каждой деревеньке местный сумасшедший выполняет роль официального геральдического символа. Полоумный просто обязан являться на всевозможные парады и шествия, все равно — гражданские или военные, и кидаться под ноги главному барабанщику или на потеху публике мочиться на венки, возлагаемые к статуям национальных героев. А также с точностью парашютиста сваливаться на голову сеньорам из высшего общества на их изысканных вечерах, фраппировать дам громким пердежом и ежегодно перебивать нудные речи мэра, которому ничего не остается, кроме как по-отечески журить провинившегося, тем самым проявляя благосклонность и симпатию всего муниципалитета к «почтенному душевнобольному гражданину».
Дон Каталино Кастро, начальник станции, не отрывая взгляда от костяшек домино с самыми крупными числами, — «полнехонькие, как вагончики», завистливо замечали соперники, — хриплым голосом закоренелого курильщика вставлял, что это чистая правда, дорогие пассажиры, — он всех и всегда величал пассажирами, — всякое селение любит и холит своего умалишенного как самую большую ценность. Хотя везде эта любовь проявляется по-разному и имеет различные причины. Ребятишки, к примеру, благодарны за то, что несчастный скрашивает им скучные вечера, ведь над ним всегда можно подшутить и поизмываться; мужчины тоже не прочь позубоскалить, а еще в любой час дня и ночи он готов сгонять им за сигаретами или пивом; замужние дамы могут поупражняться в католических добродетелях — испечь ему пирог на Рождество, а то и подарить мужнину старую куртку с кожаными заплатами на локтях или худые носки.
— В особенности же, ненаглядные собутыльники, — встревал дон Элисео Трухильо, пошляк и главный над местным оркестром, — бабы их любят и с ними цацкаются, потому как бессонными ночами им, охальницам, приходят грязные мысли про то, какие у умственно отсталых толстые причиндалы.
