– Не тревожьтесь, инспектор, прошу вас. Я только рада помочь вам чем смогу, – заверила она полицейского.
Сандерленд был долговяз и слегка угловат, однако в нем чувствовалась гибкость человека физически сильного. В молодости он наверняка занимался спортом – скорее всего, бегом на длинные дистанции. Возле него неизменно лежала любимая трубка, если только она не была зажата в зубах. Но, насколько мне помнится, она у него почему-то никогда не дымилась.
– Спасибо, леди. И вам тоже спасибо, мисс Армстронг, – сказал он нам.
– Рада услужить, инспектор, – ответила я.
Фарли-Страуд отвели инспектору для допросов столовую в георгианском стиле, и мы все расположились за необъятным столом. Столовая была просторной и светлой. Ее высоченные окна выходили на въезд. Но мое внимание привлек не вид из окон столовой, а висевшая у камина картина. Судя по всему, хозяева питали слабость к деревенским сюжетам, и на картине была изображена парочка охотничьих псов с умильными мордами. Я невольно улыбнулась. Полицейский тем временем продолжал:
– Как я понимаю, вы обе были здесь вчера вечером.
– Это так, инспектор, – ответила я. – Я приехала в «Грейндж» около четырех и почти все время просидела в комнате для прислуги. До семи часов, если быть точной, когда стали съезжаться гости. А уехали мы с леди Хардкасл около часа ночи.
– До семи, говорите? Не рановато ли для бала? Мне всегда казалось, что балы раньше десяти не начинают.
– Так и есть, инспектор, – вмешалась леди Хардкасл. – Это в высшем обществе. Но здесь, в провинции, предпочитают раньше начать, чтобы потом раньше завалиться спать. Да и потом, какой там бал? Честно говоря, это больше напоминало обыкновенный званый вечер.
– Понимаю, – ответил Сандерленд. – А вы, леди Хардкасл? В котором часу вы приехали?
– Что-то около восьми, насколько мне помнится.
– Да, но в приглашении ясно написано: «Семь часов».
– Так и есть, инспектор. Но скажите на милость, кто же приезжает на бал ко времени, указанному в приглашении?
Леди была не прочь изобразить из себя прожженную светскую львицу, в особенности перед незнакомцами. Еще пара минут, и полицейский удостоится титула «мой дорогой». Обычно подобная чуть фамильярная взбалмошность приносила плоды – люди не принимали леди Хардкасл всерьез, считая ее ветреной дурочкой, на что она и рассчитывала. Стоило ей этого добиться, как ее собеседники, грубо говоря, утрачивали к ней всякий интерес. Я сама не раз наблюдала подобное.
