– Задержишься еще на полчасика? – улыбнулась она и взглянула на него такими теплыми и… родными карими глазами.
Сергей с трудом оторвался от нее. Взял пакет с продуктами. Поправил рубашку и свитер поверх броника.
– Не торчит? – спросил он.
– Что не торчит? – с той же веселой улыбкой переспросила она, протягивая руку к его поясу и поправляя пряжку на ремне. Махровый халат у нее на груди распахнулся от этого движения, и его вновь потянуло к ней как магнитом. От нее пахло теплом, постелью, любовью.
– Господи, ты все об одном и том же! – засмеялся Алехин, и шрам на его левой щеке заплясал. – Я спрашиваю, броник не торчит?
– Не торчит, не торчит. Успокойся… – сказала она, поджав губы и отодвинувшись от него, как обиженная девчонка.
Как она была похожа в такие минуты на обеих дочек, или они на нее… Как он любил ее в этот миг… Впрочем, как и всегда.
Алехин проверил ПМ сзади за поясом, две обоймы в обоих карманах, снова обнял ее, чмокнул в лоб и легкой походкой двинулся к калитке – стройный, подтянутый, уверенный в себе.
У спортивной площадки поселка в километре от трассы его уже ждал Антон. Сидел на пороге открытой двери и курил. Они обнялись, как кавказцы (оба побывали в Чечне во время последней войны), и похлопали друг друга по спине. Антон сплюнул, бросил окурок на дорогу. Сергей затушил его ногой, театрально покачал головой, поднял и швырнул в мусорный бак возле выхода со спортплощадки.
На площадке было пусто, на тартане высыхал туман. В сетке мини-футбольных ворот зияли дыры, на перекладине сидели две вороны. В окрестном лесу шумела жизнь, пели птицы, трещали ветки, гудели комары, куковала кукушка.
– Подожди, – сказал Антон, внимательно прислушиваясь. – Семь… восемь… девять… двадцать два… двадцать три…
– Мы так прокукуем всю нашу поездку, – Алехин бросил сумку на пол под спинку своего сиденья, открыл бардачок и положил туда ПМ.
– Ну еще минуту, – Антон продолжал считать: – Тридцать семь… тридцать восемь… тридцать девять… Интересно, кому она кукует? Мне или тебе?
– Дели на двоих и узнаешь, – ответил Сергей, усаживаясь. – Мы все равно с тобой умрем в один день. Погибнем в неравном бою. В борьбе за это.
– Три… В борьбе за что? – Слуцкий сбился и кончил считать.
– Это из песни. «Смело мы в бой пойдем...»
– «За суп с картошкой…» – подхватил Антон, захлопнув дверь и заводя машину.
– «И повара убьем столовой ложкой!» – окончание куплета, который они помнили еще со школы, друзья пропели нестройным дуэтом, как заезженная пластинка, подпрыгивая вместе с машиной на ухабах.
