Конечно, никто не отрицает, что представители этих, тогда еще немногочисленных радикальных группировок проходили соответствующее обучение в различных лагерях «вышкилу» (военной подготовки) как на Украине, так и за рубежом, прежде всего, в нынешних прибалтийских странах. Безусловно, эти боевики и должны были выступать в роли пушечного мяса в предполагаемом Майдане 2015 года.
Однако, как видим, к Майдану 2013 года у них не было централизованного управления и такое управление на базе «Правого сектора» пришлось создавать на ходу, в процессе уже начавшегося переворота. Кроме того, само количество радикалов оказалось недостаточным, чтобы устраивать масштабные массовые беспорядки, по крайней мере, при желании они могли быть быстро разогнаны милицией, как это произошло 9 марта 2000 года в ходе акции «Украина без Кучмы». Поэтому были в срочном порядке рекрутированы футбольные ультрас, которые и стали основной ударной силой, по крайней мере, на первом этапе переворота. Кроме того, решить проблему управляемости радикалами так и не смогли до конца Майдана и после его окончания, ярким примером чего служит «деятельность» печально известного Сашка Билого. Эти факты также дают мне основание утверждать, что Майдан начался ранее запланированного срока.
Свидетельством о досрочном начале Майдана служит и тот факт, что он был практически неуправляем со стороны Яценюка, Кличко и Тягнибока. Как признавался в приватных беседах Яценюк, он со своими подельниками управлять Майданом не может, что подтверждает отсутствие управленческих структур Майдана. Что и говорить, когда все договоренности между «тритушками» и Януковичем смог сорвать никому не известный тогда сотник Парасюк. Даже, если предположить, что заявление Парасюка о непризнании договоренностей с Януковичем – провокация неких сил, направленная на обострение обстановки, то даже в этом случае вождям майдана этому противопоставить было нечего.
Зато, именно на Майдане 2013–2014 годов в полной мере проявились результаты долгой работы американских специалистов по переформатированию сознания, прежде всего, подрастающего поколения, молодежи. Культовыми фигурами на Майдане стали и Бандера, и «вояки УПА». Подавляющее большинство присутствующих на Майдане людей никак не реагировали на ксенофобские и русофобские выступления с трибуны, охотно подхватывали речевки про «коммуняку на гиляку, москалей на ножи». К 2014 году в голове большинства молодежи Украины, в том числе и с Юго-востока, вполне уютно уложились мысли о России как вековечном враге Украины, о бандеровцах, которые боролись за свободу и независимость Украины против немцев и русских и прочий мусор, которым пичкали школьников с 1991 года. Все националистические выступления на Майдане находили живой отклик у слушающих, так как были созвучны той идеологической каше в голове из национализма, русофобии и надежд на европейские зарплаты и пенсии, которые обещали сразу после подписания Соглашения с ЕС. Поэтому Майдан стал и более нетерпимым и более радикальным по сравнению с тем же Майданом 2004 года. Более всего бросалось в глаза наличие молодежи с промытыми мозгами и усвоенной бандеровско-нацистской идеологией, для которой вполне природным является сочетание несочитаемого: соединение требования свободных выборов и европейской интеграцией с требованием запретить жителям Донбасса голосовать вообще, ненависть к своим же согражданам, которые не разделяют их точку зрения на развитие Украины и выбор геополитического курса, готовность доказывать свои убеждения насилием, причем насилие для них являлось не только вполне допустимой формой политической борьбы, а и необходимой. Это как раз то, о чем я писал ранее – на Украине был создан «новый человек» с совершенно чудовищными людоедскими взглядами и для которого наличие «демократического нацизма» не является чем-то несуразным, невозможным в современном мире.
