На закате к борту вышедшего из дока крейсера подвалил катер с вице-адмиральским флагом. Вахта даже на стоянке в родной базе блюлась свято, и заблаговременно предупрежденный сигнальщиками Москаленко встретил начальство у трапа. Взбежавший вверх Левченко крепко пожал ему руку, посматривая вокруг со слегка изумленным видом на минуточку забежавшей в бардак институтки.
– Один катер оставил?
– Один, – подтвердил каперанг, уже чувствуя, к чему клонит Левченко.
– Твои заявки на снаряды-патроны я одобрил, ты у нас будешь легкой кавалерией, поэтому стрелять придется много. Но чем тебе особисты помешали?
Москаленко усмехнулся: особый отдел со всем барахлом он приказал ссадить с корабля вместе с музыкальной командой – на что они, видимо, обиделись.
– А на хрена мне в море особый отдел, Гордей Иванович, подскажите? Шпионов ловить? Или дезертиров?
Адмирал примиряюще поднял руку.
– Да успокойтесь, Иван Степанович, ваше решение никто не оспаривает, но ведь особисты занимаются не только шпионами и диверсантами… И дезертирами!
– Совершенно верно, еще трусами и паникерами. Я не собираюсь утверждать, что на моем корабле трусов ни в коем случае не будет, всякое я видел. Но с ними разговор будет короткий и без особистов: за борт, чтобы чужой хлеб не ели. А особистов у нас трое. И на троих у них три пишущие машинки. Их нужно кормить, их нужно водить в баню, освещать им помещение, чтобы глазки не заболели. Значит, это провизия и топливо. И багаж у них не как у остальных офицеров. А я на этот вес десять лишних ящиков «соток» возьму, гораздо, на мой взгляд, полезнее.
– Считаешь, пара лишних снарядов полезнее для твоего здоровья, чем кум?
– Сколько эти ребята у меня хлеба сожрали, но даже если они себе пальцами очко заткнут, все равно разрыв «сотки» не перекроют. Перетерплю я их сопли как-нибудь.
– Иванов оставил.
– У Иванова линкор. У него метлахской плитки на душевые чуть не сто тонн пошло. А «Кронштадт» – это балерина!!! Как я тридцать три узла выдам, а?
– А сколько выдашь? – адмирал очень серьезно посмотрел на командира корабля.
– Посмотрим, как осадка к Скагерраку будет. Сейчас – узлов двадцать семь, более-менее. Я бы и «Чапаеву» посоветовал всех лишних на берег отправить, у него с местом еще хуже должно быть.
Левченко кивнул. Авианосец был слишком мал для океанских вояжей, и с автономностью у него было совсем плохо.
– Если Осадченко на «Руднева» надеется, то Бог, как говорится, в помощь, я все его трудности понимаю. Но я на него не надеюсь, и за четыреста килограмм особого отдела без пишмашинок я готов отвечать. Если бы у меня два особых отдела было, я сейчас от радости бы прыгал…
