— Лесь, — вдруг сказал Себастиан, — мне страшно.
— Тебе-то чего? Тебя они не тронут… Впрочем, Гарика же они тронули.
— Я боюсь высоты, — вдруг сказал Себастиан.
Я вытаращился на него.
— Вот это номер…
— А ты думал… — Он почти всхлипнул. — Мы же давно потеряли способность… летать… Вроде бы, какая разница? А все равно, позор… каждый раз, когда… эти воздушные потоки… аж сердце из груди выпрыгивает — а как я могу показать? Стыдно же…
Я с трудом подавил усмешку.
— Ясно.
— Я никому… только тебе…
— Польщен…
Осторожно (вряд ли эти конструкции отличались прочностью) подошел к самому краю карниза и выглянул на улицу. Два автомобиля с визгом затормозили у подъезда, из них выбежали люди в униформе, затем вальяжно выбрался мажор.
— Плохо дело… Нужно сматываться, Себастиан.
— Но я…
— Понял, понял. Мы осторожненько…
Я двинулся вдоль карниза. Проклятая кровля проламывалась под ногой, вниз, шурша, сыпались обломки, оседая на нижнем, более узком, козырьке. Себастиан брел за мной, распластавшись по чисто символическому ограждению, — я слышал, как он что-то тихонько шепчет, сам себя успокаивая.
Со стороны Второй Владимирской карниз вытянулся, почти соприкасаясь с карнизом другого дома, — я так и представил себе мажоров, перелетающих с одного дома на другой, кружащихся в небе, как кружатся в солнечном луче снежные хлопья. Должно быть, обаяние этой никогда не существовавшей картины намертво поразило и их самих — иначе не держались бы так упорно за эти архитектурные излишества.
— Давай, Себастиан.
Он подобрался поближе к краю, заглянул вниз, отшатнулся…
— Ох, нет!
— Да не смотри ты туда! Прыгай.
— Сначала ты, — взвизгнул он.
— Черт с тобой. Ну, смотри!
Я разбежался, стараясь не топать слишком громко, и, оттолкнувшись от края, перемахнул на ту сторону. Карниз у меня под ногами прогнулся, но устоял, я упал на колени, зацепился за кабель телевизионной антенны, змеившийся по козырьку, выпрямился.
— Ну же, Себастиан! Если уж мы, обезьяны, можем, то уж вам-то…
— Ты не…
— Брось, это формальности. Прыгай!
С минуту он еще топтался на той стороне, потом решился, разбежался и, нелепо хлопая крыльями, перемахнул через расщелину. Нужно сказать, у него это получилось гораздо лучше, чем у меня.
Я подхватил его прежде, чем он успел поскользнуться на покатой крыше.
— Отлично!
Он дрожал всем телом.
— Я уж думал… Это все? Больше не надо?
— Надеюсь.
Чердачное окно было распахнуто. Я нырнул туда, высадил пожарным ломиком хлипкий замок на двери и оказался на верхней площадке.
