Я уже протянул руку к трубке — и вздрогнул, когда телефон неожиданно зазвонил.
— Да?
— Лесь, — я настолько не ожидал услышать Гарика, что даже не распознал его по голосу, — это Гарик. Уходи из дому, Лесь.
— Что стряслось?
— У меня нет времени. Уходи. Постарайся найти Себастиана…
— Да он тут сидит…
— А! — произнес Гарик несколько ошеломленно, потом сказал: — Хорошо… Постарайся не… не отпускай его…
— Да что…
— Потом поймешь.
В трубке раздался какой-то шорох, потом далекий гул милицейской сирены.
— Беги, Лесь, — торопливо проговорил Гарик, — ты меня слышишь? Беги! И скажи Себастиану…
Какой-то посторонний звук, голоса, короткие гудки. Я осторожно положил трубку.
Поглядел на рюкзак на полу, потом махнул рукой.
— Пошли отсюда, парень.
— А как же… — Себастиан недоумевал точно так же, как минуту назад — я.
— Это Гарик звонил. Что-то там произошло. Похоже, его взяли.
— Георгия?!
— А что, так не бывало раньше? Ты же, вроде, учил историю…
— При Петре, разве, — сказал он неуверенно. — Да и то…
Я подтолкнул его к двери.
— Хватит болтать, пошли.
Верхние этажи элитарных домов оборудованы широкими уступчатыми карнизами — чистая декорация, разумеется, призванная тешить самолюбие крылатых созданий, давно уже, на заре эволюции, потерявших способность летать, но никак не желавших с этим смириться. По той же странной причине ни одному человеку — даже подросткам, которые вечно суют повсюду свой нос, — не приходило в голову ни с того, ни с сего разгуливать по этим карнизам: это были мажорские угодья, но угодья чисто символические, запущенные, обветшалые за ненадобностью. Я выбрался наружу через арочное окно и начал пробираться по карнизу, волоча за собой Себастиана.
— Почему сюда? Почему не по лестнице? — проворчал он.
— Помнишь вахтера? Который тебя впустил?
— Ну?
— Так вот, лучше не попадаться ему на глаза.
Он, кажется, удивился. Люди из обслуги наверняка были для него не больше, чем полезными предметами, — несмотря на все его демократические позывы…
— Он информатор, этот вахтер. Может, в холле нас уже поджидают…
— Зачем?
— Вот этого, — сказал я, — я и сам не понимаю.
И, правда, я даже как свидетель бесполезен. Может, Аскольд полагает, что я припас еще какую-то карту в рукаве? Или что пленка все еще у меня? Или что кассета была не одна? Так плевать ему на эту кассету… Раз уж ему удалось с американцами все утакать… что он им обещал? Концессии? Дешевое сырье? Бесплатной рабочей-то силы у него скоро будет сколько угодно…
