— Я очень рад за Бучко, — сказал я. Он мне и вправду понравился. — А при чем тут я, собственно?
— Доминик мне не поверит. Он, когда я живописью занялся, был против — пустое, говорил, дело. Решит, что это опять одно из моих увлечений…
— Он же галерейщик, нет? Искусствовед. Что он — в живописи не понимает? При чем тут я?
— Ты же знаешь, Лесь, как они к авангарду… А ты сумеешь его убедить — люди в таких вещах разбираются.
— Да я ж не художник…
— Художнику он как раз и не поверил бы. Художник лицо заинтересованное. А ты — человек культурный.
Чертов Гарик, подумал я, наверняка ведь слушает… Так, значит, они и вправду везде понатыкали своих жучков… А я еще, дурак, не верил.
— Себастиан, — сказал я, — а чем ты вообще занимаешься? Ты что, хронически свободен, что ли?
Он удивился.
— Так ведь каникулы…
— Да, — сказал я, — верно. Каникулы.
Худсалон Доминика и впрямь располагался в самом престижном месте города — гигантском торговом центре, накрывшем своим стеклянным куполом целый квартал между Проспектом Дружбы и Суворовским бульваром. Выходившие во внутренний дворик многочисленные балконы и галереи соединялись ажурными пролетами мостиков, а то и вовсе мощными встречными воздушными потоками, что позволяло мажорам с их недоразвитыми крыльями испытывать полноценное ощущение полета. Вверх и вниз бесшумно сновали предназначенные для людей кабины из зеркал и стекла — такие просторные, что ими не брезговали пользоваться и мажоры. Меж степенными прохожими раскатывали роллеры — мода, проникшая и в Нижний Город. Мажоры выглядели на роликах гораздо грациозней своих человеческих сверстников — они лихо удерживали равновесие, плавно поводя крыльями.
Тут были выставочные залы, музыкальные салоны, лавочки народных промыслов, кегельбаны, кинотеатры и многочисленные кафетерии — сплошь, разумеется, вегетарианские, но кормили в них действительно роскошно, на любой вкус.
— Сегодня я угощаю, — сказал Себастиан. — Только вот картину пристроим…
Мы пробивались сквозь толпу праздной, нарядно одетой публики…
Себастиан ни с того, ни с сего сказал:
— А в Нижнем Городе не так…
— Да ну?
— Я не понимаю… Это из-за того, что… словом, из-за репрессивной политики?
— Не знаю… Отчасти, разумеется, там не сливки общества селятся… А отчасти и здесь — показуха. Сам знаешь, как это бывает, вбухают кучу денег в какой-то проект идиотский, а потом носятся с ним… Пропаганда, да и… — недоговорил и замолк, всматриваясь в толпу.
— Ты что, Лесь?
