...Прошло несколько недель. В первое отделение вивария все лаборанты ходили по несколько раз в день. Некоторые уже отмечали в состоянии подопытных животных изменения, и как раз те, которых добивались. В лаборатории установилось особое настроение, смесь торжественности и нетерпения.
И внезапно погибли два кролика. От чего? Установить пока не удалось. В эти дни Ростислав Ильич и Борис ходили с красными от бессонницы глазами. Часто билась лабораторная посуда, но не к добру.
У самого входа в виварий Борис столкнулся с Евгением.
- Слушай, Борька, - заговорщицки зашептал тот. - Давай сегодня смоемся пораньше. В "Комсомольце" идет новая комедия.
Борис ничего не ответил. Но ведь от Евгения не отцепишься.
- Говорят, там такие коллизии...
Борис вскипел:
- Как ты можешь... сейчас?!
Он вошел в виварий, осмотрел подопытных. Еще два кролика выглядели плохо. Зато на остальных заметно стала отрастать шерсть.
Он смотрел на них и в который раз представлял себе истерзанных, отчаявшихся людей, разуверившихся в исцелении... Его размышления прервал голос Евгения:
- Разрешите узнать, какие великие мысли готовится извергнуть ваш мозг?
Борис даже побелел от злости. Или разругаться серьезно или... Он повернулся к Евгению и, сдерживая себя, очень спокойно произнес:
- Понимаешь, я подумал о том, что мы уже на подступах, а тем временем все еще гибнут люди. И в каких мучениях! Ты представляешь, что это такое размягчение костей или врожденный идиотизм... Или еще что-нибудь...
Евгений двинул бровями, видимо, хотел отшутиться и вдруг насупился:
- У соседки девчонка. Восемь лет, не говорит ни слова. А в глазах смышлинки играют, и часто - боль... Без всякого перехода oн добавил: - Мы могли бы оставаться на два часа после работы. А что, думаешь, видишь ли...
Teпepь невольно улыбнулся Борис: против характера Евгения годы бессильны. Другие стареют, меняются, становятся цельнее или хотя бы скрытнее, а этот такой же, каким был в институте. Мечется во власти настроений, берется TO за одно, то за другое.
Он ушел в лабораторию и углубился в работу. Через несколько минут над самым ухом раздался шепот:
- Ну, старик, так смоемся в кино?
- Хэлло, Хью!
Хьюлетт не обернулся. Он и так знал: там, позади, в полуоткрытую дверь протиснулся сухой, как вобла, в потертом пиджачишке сэр Рональд Тайн - один из самых влиятельных ученых, в котором отлично уживались хитрость маклера, точный расмет математика и фантазия поэта.
