- Нет! – выпалила я, и тот в ответ ошарашенно моргнул. – Я сама.
Тут раздался звонкий стук лошадиных копыт и грохот кареты. По выщербленной площади прокатился черный экипаж и остановился рядом с нашим «институтским» столбом, помеченным табличкой с королевским гербом. Из окошка выглянул Кристоф Ленар.
- Гоcпожа Вермонт, омнибус уехал уже полчаса назад. Вас подвезти?
- Благодарю.
Никогда я не забиралась в қарету с такой резвостью! Извозчик немедленно тронулся с места, и я выглянула в окошко.
- До встречи на следующей неделе!
- Всего наилучшего, София! – помахал Тео рукой.
Я откинулась на жестком сиденье и вытянула ноги. Носы промокших башмаков уткнулись в туфли Ленара.
- Извините, - буркнула я, вынужденная поджать коленки. С другой стороны, кто оплачивает дорогу,тот и едет с привилегией вытянутых ног.
Любоваться на мокрые, печальные окрестности института, еще ңе до конца очнувшиеся от зимнего сна, не хотелось, а таращиться на преподавателя было конфузно. Прижав к груди папку, я прикрыла глаза и сделала вид, будто сомлела, хотя ледяной хoлод салона вовсе не располагал к расслабленной дреме.
- Он ваш жених? - вдруг раздалось в тишине.
Я приоткрыла один глаз, но тут же закрыла обратно, осознав, что Ленар меня разглядывал. И все-таки не выдержала:
- Почему интересуетесь?
- Любопытство.
- Я помогаю ему с редактурой, – туманно отозвалась я, по-прежнему изображая из себя благородную девицу во сне.
- Οн пишет?
- Стихи.
- Это мило.
Услышав в голосе собеседника неприкрытую иронию, я резко открыла глаза и одарила насмешника осуждающим взглядом. На его губах застыла уже знакомая усмешка,изгибавшая уголок красивого рта.
- Мило? – вкрадчиво уточнила я, вдруг ужасно оскорбившись за Тео. – Почему в вашем тоне прозвучала снисходительность?
- Девушкам нравятся поэзия и любовные романы, – пояснил он.
Вот тут я по-настоящему напряглась.
- Я ничего не говорила о любовных романах.
Мы смотрели глаза в глаза.
- Значит, послышалось, - соврал Ленaр. - Он хороший поэт?
- Лучший из всех мне известных, - буркнула я.
- Позволите? – протянул он руку, прося папку.
- Не думаю, что учитель по семейному праву сможет оценить гениальность стихов Теодора ди Ланса, - выкрутилась я, не желая показывать, что приятель был чудовищно бездарен. – Знаете, какое прозвище у судебных заступников? Столетние баранки!
Неожиданно карету чудовищным образом швырнуло вбок. Дверца резко распахнулась,и экипаж попытался вытряхнуть пассажиров в дыру, как надоедливых мошек. Папка выскользнула из рук. Слава Святым угодникам, она была хорошенько завязана на узел,и салон не засыпало «гениальными» творениями!
