Я, конечно, относился с величайшим сочувствием к идее Ленинского призыва. Я считаю чрезвычайно важным достичь благоприятного процентного соотношения пролетариев и непролетариев в нашей партии, но я никак не думал, что это будет достигаться одновременным разгромом интеллигентской части партии. Я глубоко убежден, что Владимир Ильич ни в коем случае не допустил бы такого подхода к делу, будь он жив…
На днях Надежда Константиновна подняла вопрос о том, что, по-видимому, начинается систематическое требование удалять очень близких нам товарищей-специалистов в целях замены их коммунистами… И Вы, и я одинаково уверены, что без интеллигенции вообще новое государственное строительство пойти не может и что средний уровень нашей партии в смысле культуры и в смысле знания отдельных высококвалифицированных специальностей достаточно-таки низок…
Вообще же атмосфера, создавшаяся за последнее время в партии, чрезвычайно тягостная… Я должен сказать, что большего распада я от нашей великой партии никак не ожидал. Люди начинают бояться друг друга, боятся высказать какую-нибудь новую свежую мысль, судорожно цепляются за ортодоксию, судорожно стараются заявить о своей политической неблагонадежности, а часто подтвердить ее бешеными нападениями на соседей… Я не знаю, Леонид Борисович, что мы можем предпринять».
Красин вскоре уйдет из жизни, Луначарского отстранят от большой политики. От интеллигентной части партии мало что останется после борьбы против оппозиции. Из партии стали исключать уже только за распространение письма Троцкого членам ЦК и ЦКК от 8 октября 1923 года и «Заявления 46 в Политбюро ЦК РКП(б)» от 15 октября 1923 года, за разговоры об «изоляции Троцкого от партийной деятельности», подрывающие «авторитет партии».
Сталинские соратники, пишет Оксана Березкина, «успешно переводили политические дискуссии в плоскость личной «склоки», состояние, близкое и понятное каждому рядовому партработнику. Меньшинство же, идеализировавшее партию, обрекало себя на поражение, стараясь удержаться в рамках рациональной дискуссии по принципиальным вопросам».
Новые и малообразованные члены партии, пожалуй, даже не очень понимали Троцкого, который не считал необходимым быть понятным и доходчивым для партийной массы. На пленуме ЦК в 1927 году Калинин ехидно поддел его:
— Товарищ Троцкий на олимпах вместе с богами юпитерски произносит…
Что Троцкий мог предложить партийному аппарату? Бесконечную работу? Этим профессиональные партийные работники уже были сыты по горло.
