— В смысле? — Владик изумленно поднял брови. — Господи, и там тоже?
— Их было человек пятнадцать, бандиты и воры. Они не имели касательства ни к «Звензеку», ни к «Боевой». Этот Строп докладывает, что сражались они насмерть. Сожгли две танкетки и уничтожили много пехотинцев. И сами все полегли.
— А левые? Что стало с ними?
— В начале мая руководители «Боевой» ушли из гетто по канализационному тоннелю. Они бросили разрозненные группы своих бойцов и ушли. Анелевич уходить отказался. Восьмого мая его бункер окружили, и он застрелился.
— И все же, — угрюмо сказал Владик. — В Варшаве были сосредоточены большие силы «аковцев». В полукилометре от них выжигали гетто. А они не пришли на помощь. Только не начинайте опять про идеализм.
— Тебя не было в Варшаве весной сорок третьего. Так что не суди. Ни «аковцев» не суди, ни левых. — Гаривас положил правую ладонь на ребра, стал растирать. — Армия Крайова подняла восстание в сорок четвертом. Немцы, как ты знаешь, тогда сравняли с землей две трети Варшавы. Для Армии Крайовой присоединиться к восстанию в гетто в сорок третьем году значило пойти на самоубийство.
— За евреев они бы на самоубийство не пошли, это точно.
— Восстание в гетто было актом отчаяния. Евреям ничего не оставалось, кроме последнего боя. Ничего. А «аковцы» ждали своего часа.
— Ну, так они его дождались в сорок четвертом.
Гаривас неприязненно взглянул на Владика.
— Ты злорадствуешь, что ли? Стыдно… Поляки и евреи были врозь, пойми это наконец. И до войны они были врозь, и во время оккупации… Слушай, ты говорил — у тебя есть но-шпа? Дай, пожалуйста.
* * *
— Вы улетаете сегодня?
— Через три часа, пан Юзеф, — сказал Гаривас, взглянув на часы.
— Большая будет у вас статья?
— Большая, пан Юзеф.
— Я помог вам?
— Еще бы. Через неделю я пришлю текст. Стась вам его привезет. Вы прочтите, а после я вам позвоню. Если у вас будут замечания…
— Вы такой человек, пан Гаривас, что, мне кажется, замечаний не будет.
— В следующую пятницу Шимановский привезет вам статью. Или у вас есть «мэйл»?
— Что? А, пи-си… Нет, это я не умею. Пусть пан Стась привозит текст, я с интересом прочту.
— Еще несколько вопросов, пан Юзеф, — сказал Владик и прижал кнопку диктофона.
— Весь внимание.
— Поймите меня верно, пан Юзеф. Мой интерес — это профессиональный интерес, не праздный.
— Продолжайте, пан Влад. Я все понимаю.
— Я хотел вас спросить о другом восстании. Два вопроса, если позволите.
— Слушаю вас, пан Влад.
— Варшавское восстание в сентябре сорок четвертого немцы подавили буквально на глазах у Первой Польской армии и Первого Белорусского фронта. Вы разделяете общепринятую версию?
