— Это хорошо, — одобрительно заметил Гаривас. — Поляки, жившие в России, свою нелюбовь к русским не то чтобы скрывают, но, по крайней мере, не демонстрируют.
— Как я, например? — улыбаясь, спросил Стась.
— Ну! Ты — особый случай. Ты принадлежишь к неформальному сообществу, стоящему выше национальных предпочтений. Помнишь, как в «Касабланке»?
— В Касабланке?
— Кинофильм «Касабланка». Хэмфри Богарта спрашивают: «Ваша национальность?». Он отвечает: «Алкоголик».
— А нелюбовь к русским — это действительно здешняя национальная особенность? — спросил Владик. — Это не преувеличение?
— Это грустный факт, коллега, — сказал Стась. — Поляки в этом не виноваты. История, пан Влад… Так уж сложилось.
— Нелюбовь к русским нас сейчас не интересует, — сказал Владик. — Мы приехали в Варшаву по поводу другой нелюбви.
— Да-да, я знаю. — Стась затянулся. — Вы будете писать об уничтожении гетто. «Аковцы» не пришли на помощь, когда гибло гетто.
— Это, как ты выражаешься, грустный факт, — сказал Гаривас.
— Пойдемте. — Стась погасил сигарету в пепельнице. — Опаздывать невежливо.
Они вышли из машины, поднялись по ступенькам, Стась нажал кнопку на панели.
— Джень добры. Кто там? — спросили из динамика.
— Джень добры, пани Гонората, — ответил Стась, склонившись к панели. — Это Шимановский.
Послышался тонкий зуммер, Стась отворил дверь. Они вошли в светлый холл. Наверх вела узкая лестница, застланная истертой ковровой дорожкой. На стенах висели пастельные рисунки в белых рамках, горшки с гортензиями и вьюном.
— Прошэ паньстфа, — позвал сверху женский голос.
Они, теснясь, вошли в прихожую. Там стоял, опершись рукой о комод, высокий, снежно-седой, костлявый старик в вязаном жилете. Гаривас посмотрел на хозяина, увидел большеносое, длинное лицо, маленькие глаза, забеленные катарактой, сухие брыли над отутюженным воротничком и шишковатый лоб.
— Здравствуйте, господин Спыхальский, — сказал Гаривас. — Я очень рад знакомству.
И он коротко поклонился. Владик тоже поклонился.
— Пан Гаривас, — утвердительно сказал старик. — Бардзо ми пшиемне… А этот пан?
— Соловьев, — сказал Владик. — Владислав Соловьев.
— Пан Юзеф, до зобатшэня фкрутцэ, — сказал Стась. — Дженкуйе за помоц.
— Алеш не ма о тшым мувичь, пан Шимановский. — Старик кивнул Стасю и протянул Гаривасу правую ладонь.
— Куда прикажете идти? — спросил Гаривас.
Спыхальский протянул руку Владику, сказал:
— Сейчас нам сделают чай. Хотите сливовицы?
— Еще бы, — сказал Гаривас. — Владик, ты любишь сливовицу?
