Так, собраться и напустить на себя непробиваемый вид! Идет не юный шалопай (он остался в прошлом), идет спецпредставитель Государя-императора и Наследник Престола. Все понимали, что если до момента смерти императрицы Александры Федоровны этот титул был чистейшей юридической фикцией, то теперь он обрел свой полный вес и значимость. О нежелании Михаила занимать престол знал только ограниченный круг лиц, зато о том, что вдовствующая императрица Мария Федоровна благоволит скорее младшему, чем старшему сыну, ведал весь, с позволения сказать, истеблишмент Российской империи. А посему все, как учил незабвенный Пал Палыч Одинцов – морду сделать кирпичом, шаг тверже, и чтобы сталь была во взоре светлых глаз и сардоническая усмешка на губах. Ахтырцы на месте, кирасиры за мной, раз-два! Ну что, идем, Александр Петрович, разберемся, кто тут предает Матушку Россию и Государя-императора!
Генерал-адъютант Алексей Николаевич Куропаткин, конечно же, знал, что на подведомственной ему территории присутствует целый выводок великих князей, в числе которых имеется и младший брат Государя. Литерный поезд из Питера в Артур, следующий без предварительного оповещения (еще не хватало, в военное-то время), просвистал мимо Куропаткина подобно пуле у виска. Из его августейших пассажиров морской офицер Сандро и барышня Ольга Александровна существовали в непересекающихся с генералом сферах, а о кирасирском поручике Михаиле Романове у Куропаткина было мнение как о вечном мальчишке, шалопае и обормоте, способном только ведрами хлестать шампанское, палить в воздух из нагана и волочиться за певичками и балеринками… А тут тяжелые шаги по гулкому коридору, будто в сопровождении своих миньонов к Куропаткину идет некто вроде Малюты Скуратова, облеченного императорским доверием и правом карать и миловать проштрафившихся генералов. Короткий писк адъютанта в приемной и последовавшее за этим шипящее рычание: «Ну что, не ждали, кур-рвы?! Брысь отсюда, штабс, чтоб я тебя не видел!».
В первые мгновения Куропаткин даже не узнал младшего брата царя в возникшем в дверях монстре, настолько сильно изменили Михаила последние события. По первости подумалось, что это какой-то гвардейский хлыщ, вусмерть укушавшись китайской рисовой водкой, явился таким образом представляться по поводу прибытия на службу. И только потом пришло понимание, кто именно стоит перед ним, обряженный в мундир поручика гвардейских синих кирасир, и, кипя бешенством, иронически кривит губы, крутя при этом в руках кавалерийский стек. Сейчас как хрястнет поперек самодовольной хари для завязки разговора – да так, что полетят во все стороны брызги крови – и только потом начнет задавать вопросы. Но не хрястнул. По-американски присел на край стола, глянул пронзительными светлыми глазами прямо в душу и произнес с хрипотцой:
