– Ну что, Алексей Николаевич, давай, рассказывай, как ты дошел до жизни такой?
А следом за младшим братом императора в кабинет тихо так входит незнакомый Куропаткину полковник Главного штаба и скромно ставит на угол стола свой обтянутый черной кожей чемоданчик. Но взгляд такой же внимательный и пронзительный, как у Великого князя Михаила. И сразу видно, что это настоящие военные мозги, а царственный поручик синих кирасир – это только их силовое прикрытие, действующее, впрочем, вполне осознанно.
Тем временем Куропаткин отошел от первого испуга (Великий князь Михаил в ярости – это не шутки) и, пытаясь приподняться из-за стола, нервно проблеял что-то вроде:
– Я вас не понимаю, Ваше Императорское Высочество…
– Сидеть! – рявкнул Михаил так, что у Куропаткина подломились ноги и он грохнулся обратно на свой мягкий стул. – Я уже двадцать шесть лет его императорское высочество. На вот, Алексей Николаевич, читай!
И сунул пока еще командующему Маньчжурской армией бланк Высочайшей Телеграммы, в которой были прописаны его полномочия. Перечитав текст, неровно отбитый шрифтом аппарата Бодо на желтоватой ленте, Куропаткин побледнел и, вытащив из кармана большой платок, нервно утер дрожащей рукой внезапно вспотевший лоб.
– Ваше Императорское Высочество, – простонал он, – я все равно ничего не понимаю…
Тем временем полковник главного штаба открыл чемоданчик и предъявил Куропаткину бумагу с отпечатанным на машинке текстом.
– Алексей Николаевич, это ваш приказ командующему Восточным отрядом генералу Засуличу? – строго спросил он.
– Полковник главного штаба Александр Петрович Агапеев, – пояснил Михаил, – является моей правой рукой, главным военным консультантом и начальником моего личного штаба. А то мы, наследники престола, академиев не кончали и в тактических тонкостях не разбираемся…
Услышав эти слова, генерал Куропаткин вздохнул и признался:
– Да, это мой приказ! А в чем, собственно, дело, господа?
– А дело в том, – ухмыльнулся Великий князь Михаил, – что, если подходить к военному делу настоящим образом, по-суворовски, кутузовски или скобелевски, отдавшего такой приказ генерала следует отстранять от должности и тут же судить военно-полевым судом со скорейшим расстрелянием у ближайшего сортира. Иначе никак, потому что этот приказ является ярким образцом государственной измены и злоумышления против государя-императора и существующего государственного строя.
После этих слов на Куропаткина было страшно смотреть – он чуть не плакал.
