Четвертый год Глазунов правит СМУ-7. Все эти годы управление справлялось и с планом, и с обязательствами, не было в нем никаких громких ЧП, текучесть и прочие боли и беды Севера ниже общетрестовских. В городской и областной печати, на совещаниях и даже на областных партийных активах Глазунова не раз хвалили.
В авральные зимние дни, когда «идет труба» и трест охватывает горячечная штурмовая лихорадка, в дела СМУ-7, как правило, никто, кроме Бурлака, не лезет, да и управляющий трестом, по убеждению Глазунова, вмешивается зря…
«Зря… Стоп. Стоп-стоп… С этого «зря», кажется, и началось…» Позапрошлой зимой, в самый разгар строительства, когда лихорадило не только трест, но и главк, и министерство и первый заместитель министра вынужден был на всю зиму переселиться из Москвы в областной центр, а начальник главка и вся его королевская рать день и ночь метались по трассе либо пропадали на стройке компрессорных, — вот в то самое сумасшедшее время на участок трассы, который строили рабочие СМУ-7, нежданно нагрянули заместитель начальника главка и Бурлак. И сразу принялись распоряжаться: бульдозеры — сюда, трубоукладчики — туда, эту мехколонну перебросить, ту бригаду — передвинуть. «Зачем?» — спросил высокое начальство Глазунов. Прямо, громко и жестко спросил. Он и в самом деле недоумевал — зачем? Целое лето вместе с главными специалистами управления Глазунов колдовал, рассчитывал, прикидывал, как расставить людей и технику, чтоб можно было с минимальной перегрузкой и наименьшей нервотрепкой выполнить план и обязательства. Все промерили, прощупали, просчитали, предусмотрели и взвесили, нанесли на схемы и карты, втолковали мастерам и рабочим, сплотили их, зажгли и раздули соревнование. Строить «свой» участок начали точно по графику. Без авральных рывков и ураганного бума. Сразу вырвались в первые по тресту и главку. И когда разогнались, набрали желанную скорость и высоту — тормози, поворачивай, переставляй, передвигай, пересматривай.
Взорвался Глазунов и наговорил высокопоставленному начальству такого, чего то, наверное, никогда от подчиненных не слышало. Заместитель начальника главка начал было аргументировать свои распоряжения, а Бурлак объясняться не стал: «Делайте, что приказано!» Когда «труба идет», трасса как линия фронта и приказ начальства — неоспорим. Покорился Глазунов. Сделал. Сломали график, сбили ритм, и стройка закуролесила. Потом, чтобы выровняться, справиться, пришлось прибегать к излюбленному методу «деньги на бочку». Сделал ходку трубовоз — распишись, водитель, и клади четвертную в карман. Еще одна ходка — еще одна двадцатипятирублевая бумажка у водителя… Шуршат, хрустят, зовут и манят, подхлестывают и погоняют зеленоватые, сладко пахнущие, свеженькие, новенькие сотенные, полусотенные, четвертные. Вот они! Бери! Греби! Вкалывай… Нет предела! Нет границы. Хоть тысячу, хоть три тысячи рублей в месяц — бери! Только в срок траншею выкопай, подвези, свари и уложи трубы. Вдвое меньше положил пригрузов? Хрен с ними, с пригрузами! Не оборудовал переход трубы через дорогу? Сойдет! Не поспел сделать обваловку? Черт с ней. Главное — трубопровод. Опробовать. Подключить. Сдать. Шевелись, мужики! Не поспи, не поешь, поднатужься — и тысячи в твоих руках… Тут-то уж Кабановым ликованье. Коль опыт, сила и сноровка есть, можно фантастический куш сорвать.
