Андрей налил мужчинам по полстакана, Дусе плеснул глоток. Подняв свой стакан, сказал негромко:
— Надо бы первый-то за знакомство, со свиданьицем, как на Руси положено. Да у Славы беда. Отец помер. Потому и помянем его.
— Нет-нет! — встрепенулся Славик, страшно смущаясь и краснея до жгучих слез. — Он не помер… То есть для меня-то он действительно умер, а на самом деле… Понимаете…
Андрей, а вслед за ним и остальные опустили стаканы на стол. И негромко, без осуждения и неприязни Андрей проговорил:
— Не трепещи. Расскажи спокойно и толково.
Славик рассказал. Путано. Торопливо. Прерываясь и повторяясь. Его ни разу не перебили. Когда же он, выговорившись, смущенный и пристыженный, умолк, Андрей вновь поднял свой стакан и тем же голосом сказал:
— За такого отца ни за здравие, ни за упокой пить недостойно. Так, мужики?
— Так, — в один голос откликнулись Ерофей и Антуфий.
— Пропади он пропадом, — добавила Дуся.
— Значит, со свиданьицем и за нового побратима.
Чокнулись. Мужчины пили водку медленно, мелкими глоточками, будто была эта хмельная жидкость то ли жгуче ледяной, то ли огненно горячей. Славик водки никогда не пил, поэтому, лишь понюхав, поставил свой стакан на место. Все приметили это, но никто не выговорил парню, не стал его понуждать и упрашивать.
— Ешь, — сказала ему Дуся.
Наголодавшийся Славик ел так, что за ушами трещало. Сперва он опорожнил большую жестяную миску наваристого, душистого, удивительно вкусного супа, который Дуся называла шулей. Потом принялся за шашлык. Остальные лениво и медленно жевали вяленую рыбу и также лениво, нехотя перекидывались ничего не значащими фразами.
По второй налил Андрей… Выпили также неторопко и благоговейно и опять лениво и медленно стали закусывать вяленым сырком.
— Почему вы не едите? — спросил насытившийся Славик.
— Успеется, — глуховато ответил Ерофей, посверкивая круглыми красными щеками и такой же красной и круглой лысиной.
— Дойдем до кондиции — закусим, — слегка расширил ответ приятеля Антуфий, выкладывая на стол сигареты.
— Мы — алкаши, — окончательно прояснил вопрос Андрей. — Благовоспитанные. Трудящиеся. Идейно выдержанные и морально стойкие, но все-таки алкаши. И держит нас здесь не только любовь к первозданной северной природе и к профессии, но и…
— Сухой закон, — договорил Ерофей и засмеялся, страшно довольный собой, оглаживая огромную, как зеркало, гладкую и блестящую розовую лысину.
— Потому мы и с закусью не торопимся, — дымя сигаретой, продолжил так всех волновавшую тему Антуфий. — Ежели мы, к примеру, подналяжем на это… — обвел круговым жестом стол, — нам тогда для бодрости духа никак не мене по бутылке на экземпляр надо. А мы хотим еще по стопке на завтра к ухе приберечь. Вот и ждем, когда хмель в кровь уйдет…
