— Полчаса тебя караулю. Зайдем ко мне.
— Потом, Роза. Вот так… — царапнул пальцами правой руки по воротнику тонкого серого свитерка.
— Погоди. Чего там? — кивнула на потолок.
— Деловой разговор. Срочно надо емкости на Черный мыс…
И шагнул было мимо жены, но та решительно заступила дорогу. Спросила требовательно, с болезненным надрывом:
— Опять с полоборота завелся?
— Отстань, пожалуйста…
И умолк, глядя на жену не то с мольбой, не то с укором. Роза молчала, чувствуя, как к сердцу подступает злость на непутевого супруга. Он понял: либо скандал, либо откровенность. Вздохнув обреченно, сказал:
— Ну обменялись мнениями насчет важности материального стимула.
— И твое, конечно, не совпало? Поперек?
— Ну, поперек. Поперек. И что?..
Каждое слово он сопровождал энергичным кивком головы, и та сразу стала походить на огромный репей с длинными черными колючками.
— Ничего, — обреченно выговорила Роза. — Господи, когда ты наконец поумнеешь? — И отступила в сторону, освобождая путь.
Глазунов неожиданно обнял жену и, легонько прижимая ее к себе, сказал вполголоса:
— Между прочим, твоему не умнеющему мужу выделили в девятиэтажке трехкомнатную квартиру.
— Врешь! — воскликнула она, уверенная, что муж сказал правду.
— Это оскорбление личности. Спроси у Бурлака.
Роза порывисто обняла его за шею, чмокнула в щеку.
— Молодец!
— Удивительное непостоянство, — с напускным осуждением проговорил улыбающийся Глазунов. — То недоумок, то молодец…
— Да будь ты чуть покладистей… — неожиданно серьезно и горячо заговорила Роза, — с твоим талантом, с твоей работоспособностью давно был бы начальником главка…
— Может, и был бы, если бы…
— Если бы не поперечничал. Но почему тебе всегда надо поперек начальству? Не хочешь поддакивать — не обязательно рубить «нет!». Можно же самортизировать: «интересная мысль», «заманчивая идея»… Да мало ли в русском языке таких вот словосочетаний? Ни к чему не призывают и не обязывают, не подрывают и не рушат, не зовут и не ведут. Отсох бы язык?
— Не отсох бы! Не отсох! — снова загорячился Глазунов. — Сам понимаю. И хочу! — Притиснул пятерню к груди. — Честное слово! Не могу! Приставь автомат к затылку — не могу! Эти твои словечки — ни вашим, ни нашим — первейшая подлость! Это то самое «чего изволите?», на котором любая мерзость произрастает.
Роза уже не возражала, слушала с видимым удовольствием, а в небольших, очень ярких и подвижных глазах женщины все отчетливей разгорался восторг.
Оба не приметили, как отошли от лестницы и встали на небольшой площадке, куда выходили дверки двух стенных шкафов, в которых уборщицы хранили пылесосы, ведра, швабры.
