Улочка неожиданно наткнулась на собор — тяжеловесную, грубую подделку под готику. Медленно обойдя его, Бурлак заглянул в прохладное нутро и, не найдя там ничего примечательного, двинулся дальше. Обогнул приземистый, за чугунной решеткою дом и очутился в крохотном треугольном скверике, очень похожем на носовую корабельную палубу. Там, где на палубе стоит мачта, здесь возвышался вяз, а два его собрата, пораскидистей и повыше, росли по углам площадки, как бы подчеркивая ее треугольную форму. У самого борта этой недвижимой, вымощенной решетчатыми каменными плитками палубы на невысоком мраморном пьедестале стоял огромный бронзовый дог. В скверике было два желтых каменных стола со скамьями. За одним, неторопливо и равнодушно посасывая трубочку, мечтательно глядя в небо, сидел старик. По другому, будто измеряя его, широко и размеренно вышагивал голубь.
И столы, и старика, и голубя Бурлак увидел после того, как вдоволь налюбовался догом. Бронзовый пес был величав и красив: уши торчком, хвост откинут, глаза нацелены на серое здание с высокими узкими прорезями окон.
— Здорово, пес. Со-ба-чий сын. Улочку украшаешь?.. — растроганно бормотал Бурлак, ласково оглаживая холодный собачий загривок и засматривая в настороженные немигающие глаза.
Увидел надпись на пьедестале. Среди непонятных слов разглядел дату — 1935 год.
Он был неравнодушен к собакам. Дома у него шестой год доживал фокстерьер Арго — веселый, добрый песик с лобастой головой и сократовским мудрым взглядом. Щенка Бурлак подарил дочке в день ее рождения. Лена вырастила Арго, и тот сделался членом семьи. В воспоминаниях Бурлака о доме непременно присутствовал и Арго, а среди его подарков родным обязательно был и подарок собаке.
— Черт, — досадливо поморщился Бурлак, не в силах разгадать написанное на пьедестале.
Шагнул к безмятежно покуривающему деду и смущенно, негромко:
— Доброе утро, отец.
Старик неторопливо вынул трубочку изо рта, привстал и приветливо ответил:
— Йо напот[1].
— Ферштеен зи русишь?
Старик смущенно развел руками, вздыбил плечи.
— Шайном нем[2].
— А-а!.. — болезненно скривился Бурлак.
Старик вдруг взял его за рукав.
— Варион эдь кичит[3]… Момент… Айн момент…
И, торопливо перейдя узенькую улочку, скрылся в темном глубоком зеве дворовой арки. А Бурлак снова подошел к догу. На доме, который неотрывно стерег взглядом бронзовый пес, табличка с надписью. «Ференц Кутра», — прочел Бурлак и тут же разглядел название улочки, по которой вышел сюда: «Изабелла».
