— Взять! Немедля взять! — взвизгнул егермейстер.
Словно из-под земли выросли два гайдука и схватили литейщика. Барин отвернулся и, посапывая, быстро, вперевалку пошел к выходу. На ходу он отчитал управляющего:
— Дерзости! Одни дерзости! Распустил! Гляди, сам бит будешь!
Побледневший Любимов тихо брел за хозяином, рабски отмалчиваясь, давая ему «выходиться».
— Сани! — крикнул Павел Николаевич.
Его бережно усадили и повезли.
— Куда прикажете, ваше превосходительство? — осведомился управитель.
— На Выйский рудник!
Кони быстро доставили их на медный рудник. Над бревенчатым срубом поднимался пар.
— Что это такое? — спросил заводчик.
— В сем амбаре работает водокачальная паровая машина Черепанова, ваше высокопревосходительство. А вот он и сам!
У распахнутых дверей стоял плечистый старик, без шапки, не боясь холода, в легком кафтане. Демидов вышел из возка и с важностью пошел к амбару. Ефим остался стоять у дверей. Он дождался, когда подошел Демидов, и степенно, без унижения, поклонился ему.
— Черепанов? Весьма рад, весьма рад! — заговорил Павел Николаевич. — Ну-ка, покажи свою машину.
Ефим Алексеевич провел прибывших в полутемное помещение. В глубине амбара высилось сложное механическое сооружение. Демидов загляделся на работу машины: ритмично ходили шатуны, с невероятной быстротой вертелся маховик. Все части ее были начищены и блестели. Вокруг — чистота. У рычагов в кожаном запоне стоял сын Черепанова — Мирон. Он учтиво поклонился Демидову.
Павел Николаевич, вглядываясь в непонятные для него механизмы, обошел паровую машину. В крупные детали он тыкал перстом и спрашивал:
— А это что?
Ему объясняли, но он ничего не мог понять, сердился, однако обнаружить свое незнание не хотел.
— Превосходно нами придумано! — горделиво подняв голову, важно заявил он.
Черепанов спокойно выслушивал хозяина. Поведение механика, его сдержанность не понравились заводчику.
— Ты что же помалкиваешь? — хмурясь, спросил Демидов. — Разве ты недоволен своим хозяином?
— Премного довольны! — степенно поклонился Ефим, а на душе стало тоскливо. Он с грустью подумал: «Рассудил бы, сколько людей сия машина от беды спасла!»
Демидов поморщился и сказал:
— Доволен-то доволен, а вот стоило ли ставить сей самовар? Дорог весьма. Ну да ладно, в заботе о жизни человеческой и этого не жаль! — великодушно изрек он.
Мирон выступил вперед, хотел сказать что-то дерзкое, но под строгим взглядом отца смирился и снова отошел к машине.
Чтобы отвлечь Демидова, управляющий предложил ему:
