— Да ты, как я погляжу, гуманист и оптимист! — хмыкнула, откусывая морковь.
— Еще какой! — нисколечки не обиделся и не смутился Риэр и кинул на раскаленную поверхность два здоровенных темно-красных куска мяса, от вида которых морковь застряла у меня в горле, но во рту вдруг резко стало больше слюны. — Если тебя все же не сожрут и ты станешь себя вести как послушная девочка, а не как язва стервозная, и сильно-сильно меня попросишь о помощи, то я, так и быть, поднатаскаю тебя в том, по каким правилам теперь следует жить, если планируешь делать это хоть сколько-то продолжительное время.
Я помолчала, позволяя последним словам Риэра осесть в сознании. Выходит, я не приговорена окончательно, но и радоваться забрезжившей надежде еще рано, потому что право выжить придется добывать своими силами, да и после, похоже, не светило просто вернуться к прежде привычному укладу. Я не была великой поклонницей внезапных изменений, а уж тем более радикальных, но, когда нет особого выбора, кто угодно приспособится. Я уж точно была намерена это сделать, и, естественно, воспользуюсь его предложением о помощи как разобраться, несмотря на все раздражение, которое вызывал у меня и сам грубиян Риэр, и остальные ему подобные, с кем мне случилось столкнуться. Оборотни. Они оборотни, Рори, и пора привыкать называть их так и окончательно признать их реальное присутствие в знакомой мне картине мира, как и то, что я теперь одна из них. Ну, как-то так. Хотя очевидно, что появлению таких, как я, никто слишком не рад. Похоже, обращенные — это нечто типа никем не желанных детей, и вся «забота» о нас для оборотней через «не хочу». Неприятная процедура вроде ассенизации, никем не любимая, совсем не почетная, но необходимая. Да уж, ну и ассоциации у меня.
— Тарелки! — скомандовал Риэр в своей неповторимой «вежливой» манере, и на этот раз я не стала просто тыкать на шкаф с посудой из чистой вредности, а сама достала и поставила их на стол.
Подхватив сковороду за ручку, мой… хм… альфа повернулся и вполне себе изящно положил кусок на свою тарелку. Подцепив второй, он замешкался, и это выглядело достаточно странно. Риэр застыл, несколько раз проследовав глазами от второго куска ко мне, снова оглядывая до противного оценивающе и хмурясь, и обратно. Такое чувство, что его, что называется, «жаба давила». Вот реально, именно на это и было похоже.
— Я не ем мясо, помнишь? — фыркнула я, намереваясь отвернуться. Надо себе пометить, что щедрость душевная явно не отличительная его черта. Хотя, наверное, это всем им свойственно, учитывая то, как стремились нас накормить там в клетках.
